Вот отрывочек (простите, что не такой уж короткий):

- Несомненно, - отвечал я, - кошки изумительно смышленые зверьки и
похожи на людей не только добродетелью и нравственными побуждениями;
изумительная ловкость, проявляемая ими в заботе о собственной персоне,
вполне достойна человеческого рода. У моих друзей был большой черный кот.
Он и сейчас у них, - правда, только наполовину. Они взяли его котенком и
по-своему, не афишируя, любили его. Однако ни с той, ни с другой стороны
не было ничего, похожего на страсть.
По соседству от них поселилась серая кошка, за которой ухаживала
пожилая старая дева, и обе кошки встретились, гуляя по стене сада.
"Ну, как вы здесь устроились?" - спросила серая кошка.
"О, как будто неплохо".
"Ну, а хозяева? Милые люди?"
"Довольно милые, насколько это доступно людям".
"Стараются угодить? Хорошо заботятся о вас и все, такое?"
"О да. Мне не на что жаловаться".
"Как с харчами?"
"Как обычно, знаете ли, - кости да обрезки, порой для развлечения
кусочек собачьей галеты".
"Кости и собачьи галеты? Неужто вы хотите сказать, что едите кости?"
"Да, когда они перепадают мне. Что в этом плохого!"
"О тень египетской Изиды! Кости и собачьи галеты! А вы никогда не
получаете цыплят, или сардины, или телячью котлетку?"
"Цыплята? Сардины? О чем вы говорите? Что такое сардины?"
"Что такое сардины! О дорогое дитя (это кошка, будучи особой женского
пола, всегда называла своих друзей-котов, которые были немного старше ее,
"дорогое дитя"), - да это просто позор, как с вами обращаются! Садитесь и
расскажите мне все. На чем вы спите?"
"На полу".
"Я так и думала! А пьете молоко, разбавленное водой, не так ли?"
"Говоря по правде, его действительно разбавляют".
"Воображаю. Вы должны немедленно покинуть этих людей, дорогой мой".
"А куда же мне идти?"
"Куда угодно".
"Но кто меня примет?"
"Любая семья, если вы только возьметесь за дело. Как вы думаете,
скольких я переменила хозяев? Семерых! И каждый раз улучшала условия
жизни. А знаете, где я родилась? В свинарнике. Нас было трое - мама, я и
мой маленький брат. Мама уходила каждый вечер и возвращалась только с
рассветом. Как-то утром она не вернулась. Мы ждали и ждали, но день
проходил, а ее все не было, и мы становились все голоднее и голоднее, и
наконец легли рядышком и плакали, пока не заснули.
Вечером, выглянув через отверстие в двери, мы увидели ее в поле, она
приближалась к нам. Она ползла очень медленно, и ее тело волочилось по
земле. Мы позвали ее, и она тихо мяукнула в ответ, но не ускорила шаг.
Она вползла в свинарник и свалилась на бок, а мы сразу подбежали к ней,
оттого что почти умирали с голоду. Мы припали к ее соскам, а она все
лизала и лизала нас.
Я заснула возле нее, а ночью, проснувшись от холода, теснее прижалась к
ней, но мне стало еще холоднее: она была влажная и липкая от темной
жидкости, вытекавшей у нее из бока. Тогда я не знала, что это такое, но
потом узнала.
Это произошло, когда мне было не больше месяца, и с того дня и до
настоящего времени я сама заботилась о себе; это неизбежно, мой дорогой.
Некоторое время мы с братом продолжали жить в том же свинарнике и
кормились сами. Сначала это была жестокая борьба - два детеныша боролись
за жизнь. Но мы выстояли. Прошло около трех месяцев, и я, отойдя как-то
дальше обычного от дома, набрела на коттедж, стоявший среди полей. Дверь
была открыта, изнутри веяло теплом и уютом, и я вошла, так как никогда не
могла пожаловаться на недостаток смелости. Дети играли перед огнем и
ласково встретили меня, - я им понравилась. Для меня это было ново, и я
осталась там. В то время их дом казался мне дворцом.
Может быть, я продолжала бы думать так, если б, проходя по деревне,
случайно не увидела жилую комнату, расположенную позади лавки. Пол был
застлан ковром, мохнатый коврик лежал перед камином. До этого времени я не
подозревала, что существует, подобная роскошь. Я решила, что поселюсь в
этой лавке, и выполнила свое намерение".
"Как это вам удалось?" - спросил черный кот, который все живее
интересовался рассказом.
"Попросту вошла и села. Дорогое дитя, дерзость - вот пароль, отпирающий
любую дверь лучше всякого "Сезам, откройся!". Кошка, которая усердно
трудится, околевает от голода, кошку, обладающую мозгами, считают дурой и
спускают с лестницы, а добродетельную кошку топят, ославив мошенницей, но
нахальная кошка спит на бархатной подушке, а на обед получает сливки и
конину. Я смело вошла и потерлась о ноги хозяина. Его и жену очень
растрогало то, что они назвала моей "доверчивостью", и оба с восторгом
приняли меня. Вечерами, бродя по полям, я часто слышала, как дети из
коттеджа зовут меня по имени. Прошло много недель, прежде чем они
перестали искать меня. Одна из них, самая младшая девочка, перед сном все
плакала и засыпала в слезах: она думала, что меня нет в живых. Это были
ласковые детишки.
Я пробыла у моих друзей-лавочников около года; от них я перешла к
другим людям, недавно поселившимся по соседству, у которых была поистине
превосходная кухарка. Думаю, что вполне удовлетворилась бы ими, но, к
несчастью, они разорились и им пришлось, отказавшись от большого дома и
кухарки, переехать в убогий домишко, а я не желала возвращаться к подобной
жизни.
Итак, мне пришлось искать новое пристанище. Неподалеку жил забавный
старик. Про него говорили, что он богат, но никто не любил его. Он не
походил на других. Я обдумала все в течение дня или двух и решила
попробовать. Он был одинок и мог без ума полюбить меня, а в противном
случае я всегда могла уйти.
Мое предположение оправдалось. Никто никогда так не баловал меня, как
"Старый гриб", - это была его кличка у местных мальчишек. Моя теперешняя
опекунша, право же, достаточно носится со мной, ко у нее имеются другие
родственные связи, а моему "Грибу" некого было любить, кроме меня, - даже
себя самого он не любил. Сначала он не поверил своим глазам, когда я
вскочила к нему на колени и стала тереться об его уродливое лицо.
"Кошечка, - сказал он, - знаешь, ты первое живое существо, которое
приблизилось ко мне по собственному побуждению". И когда он это говорил,
на его забавных красноватых глазках появились слезы.
Я прожила с "Грибом" два года и была очень счастлива. Потом он заболел,
в доме появились чужие люди, и мною стали пренебрегать. "Гриб" любил,
чтобы я приходила к нему и лежала на его кровати, - тогда он мог гладить
меня своей длинной, худой рукой. Вначале я и делала это. Но больной - не
очень приятное общество, как вы понимаете, а атмосфера комнаты больного не
слишком полезна для здоровья. Учтя все это, я решила, что мне пора снова
двинуться в путь.
Не так-то легко было уйти. "Гриб" постоянно справлялся обо мне, и меня
пытались удержать возле него: в моем присутствии он, казалось, чувствовал
себя лучше. Однако в конце концов я добилась своего, а когда очутилась за
дверью, постаралась удалиться на значительное расстояние, чтобы меня не
могли поймать, - ведь я знала, что, пока жив "Гриб", он никогда не
перестанет надеяться заполучить меня обратно.
Я не знала, куда направиться. Мне предлагали два или три дома, но ни
один из них не удовлетворял меня полностью. В одном месте, где я пробыла
только день, чтобы проверить, понравится ли мне там, имелась собака; в
другом месте, вообще-то вполне подходящем, завели ребенка. Если мальчишка
постоянно дергает вас за хвост или натягивает вам на голову бумажный
кулек, вы можете сами расправиться с ним и никто не станет упрекать вас.
"По заслугам тебе, - говорят тогда ревущему пащенку, - не надо было
дразнить бедняжку". Но когда младенец душит вас и пытается деревянным
черпаком выковырять вам глаза и это вам не нравится, вас обзывают злобной
скотиной и, крича "к-ш-ш", гоняют по саду. С этим нельзя мириться. Или я,
или младенец - таков мой принцип.
Перепробовав три или четыре семьи, я наконец остановилась на одном
банкире. У меня были предложения, более выгодные с житейской точки зрения.
Я могла пойти в трактир, где еды вдоволь и где заднюю дверь оставляют
отпертой всю ночь. Но банкир (он был также церковным старостой, и его жена
никогда не улыбалась, если только острота не была пущена самим епископом)
окружил свой дом атмосферой солидной респектабельности, которая - я это
чувствовала - будет благотворна для меня. Дорогое дитя, вы встретитесь с
циниками, и они будут издеваться над респектабельностью; не слушайте их.
Людское уважение само заключает в себе награду, - вполне реальную и
практическую награду. Оно, быть может, не принесет вам лакомых блюд и
мягкой постели, но даст вам нечто лучшее и более постоянное.
Респектабельность даст вам сознание того, что вы живете праведной жизнью,
что вы поступаете правильно, что, насколько это возможно для земного
разума, вы направляетесь туда, куда не всем суждено попасть. Не позволяйте
никому настраивать вас против респектабельности. Она приносит самое
большое удовлетворение, какое ведомо мне в этом мире, - и стоит недорого.
Я прожила в этой семье около трех лет и пожалела, когда пришлось уйти.
Я никогда не покинула бы дом, если бы это зависело от меня, но в банке
вдруг произошло нечто такое, что принудило банкира внезапно предпринять
путешествие в Испанию, а вслед за тем жизнь в доме сделалась слишком
беспокойной. Шумные, неприятные люди беспрестанно стучались в двери и
спорили в коридоре, а по ночам кто-то бросал в окна кирпичи.
В то время я была не совсем здорова и мои нервы не могли это выдержать.
Я распростилась с городом и, возвратясь в деревню, устроилась в одной
помещичьей семье.
Члены этой семьи вели светский образ жизни, но я предпочитала, чтобы
они были домоседами. У меня привязчивый характер, и мне нравится, когда
окружающие любят меня. Мои хозяева достаточно хорошо относились ко мне, но
были чужды мне и не обращали на меня особого внимания. Мне скоро надоело
заботиться о людях, которые не ценят внимания и не отвечают на него.
От них я перебралась к бывшему торговцу картофелем. Я, конечно, немного
опустилась по общественной лестнице, но зато достигла высшей степени
комфорта и уважения. Эти люди казались исключительно милой семьей и как
будто очень привязались ко мне, Я говорю "казались" и "как будто" оттого,
что, как выяснилось в дальнейшем, на самом деле ничего этого не было.
Спустя полгода, после того как я пришла к ним, они уехали и бросили меня.
Они даже не попросили меня сопровождать их. Они не отдали никаких
распоряжений на мой счет. Их, очевидно, нисколько не заботила моя судьба.
До тех пор я никогда не сталкивалась с подобным эгоистическим безразличием
к голосу дружбы. Это поколебало мою веру - а она никогда не была слишком
твердой - в человеческую природу. Я решила, что в будущем не позволю
никому обмануть меня. Я выбрала нынешнюю хозяйку по рекомендации одного
джентльмена, моего друга, который прежде жил у нее. Он утверждал, что она
совершенный образец кошатницы. Он покинул ее дом единственно вследствие
требования хозяйки, чтобы он возвращался не позже десяти часов вечера, что
заставило бы его манкировать другими обязанностями. Меня подобные запреты
не пугают, так как я нисколько не заинтересована в ночных сборищах, столь
излюбленных в нашей среде. Там всегда бывает слишком много кошек, а потому
невозможно искренне наслаждаться, и, рано или поздно, туда обязательно
проникают хулиганствующие элементы. Я предложила хозяйке свою кандидатуру,
и она с благодарностью приняла ее. Но мне она не нравилась и никогда не
будет нравиться. Она вздорная старуха и надоедает мне. Однако она мне
предана, и, если только не подвернется что-либо сверхпривлекательное, я
останусь с нею.
Такова, мой дорогой, история моей жизни - по сей день. Я рассказала ее,
чтобы показать вам, как легко "быть принятым". Выберите дом и помяукайте
жалобно у черного хода. Когда откроют дверь, вбегайте и тритесь о первую
попавшуюся ногу. Тритесь изо всех сил и доверчиво смотрите вверх. Я
заметила, что ничто так не действует на людей, как доверчивость. У них
самих ее не так много, и она им нравится. Будьте всегда доверчивы. Но
вместе с тем будьте готовы к неожиданностям. Если вы не совсем уверены в
том, как вас примут, попробуйте слегка промокнуть. Почему люди
предпочитают мокрую кошку сухой - этого я никогда не могла понять, но
совершенно неоспоримо, что промокшую кошку немедленно впустят в дом и
дадут ей погреться, тогда как сухую кошку могут окатить из садового
шланга. И еще съешьте кусок черствого хлеба, - если только вы в состоянии
сделать это и если вам предложат. Представители человеческого рода всегда
бывают потрясены до глубины души при виде кошки, которая ест черствый
хлеб".
Черный кот, принадлежавший моим друзьям, воспользовался мудрыми
советами серой кошки. Незадолго до того в соседнем доме поселилась
бескошатная чета. Он решил попытать счастья. Поэтому в первый же дождливый
день он вышел из дому вскоре после завтрака и четыре часа просидел в
открытом поле. Вечером, промокнув насквозь и чувствуя сильный голод, он
стал мяукать у двери. Одна из служанок отворила, он вбежал, забился под ее
юбки и стал тереться о ее ноги. Она закричала, и тогда спустились сверху
хозяин и хозяйка, желая узнать, что случилось.
"Бездомная кошка, мэм", - сказала служанка.
"Гоните ее", - заявил хозяин.
"Нет, нет, не гоните", - возразила хозяйка.
"О бедняжка, она совсем мокрая", - сказала горничная.
"Может быть, она голодна", - сказала кухарка.
"Дайте ей кусочек черствого хлеба, посмотрим, станет ли она есть", -
издевательски заявил хозяин, который писал в газетах и воображал, будто
все знает.
Принесли черствую корку. Кот жадно съел ее, а потом стал благодарно
тереться о светлые брюки хозяина.
Это заставило хозяина дома устыдиться за себя и испугаться за брюки.
"Ладно, пусть остается, если хочет", - сказал он.
Таким образом кота приютили, и он остался в доме.
Тем временем его бывшие хозяева начали поиски. Пока кот жил у них, они
не обращали на него особого внимания; теперь, когда кот ушел, они были
безутешны. Его отсутствие заставило их понять, что единственно он придавал
уют их дому. Вокруг происшествия сгущались тени подозрения. Исчезновение
кота, первоначально овеянное тайной, начало принимать форму преступления.
Жена открыто обвиняла мужа в том, что он никогда не любил животное, и даже
намекала, что он и садовник могли бы многое рассказать о его последних
мгновениях; муж отвергал эту инсинуацию с таким жаром, что лишь усиливал
веру жены в ее гипотезу.
Вызвали в комнаты бультерьера и осмотрели его с пристрастием. К счастью
для него, последние два дня он ни разу на дрался. Если бы на нем
обнаружили свежие следы крови, ему пришлось бы плохо.
Больше всего пострадал младший мальчик. За три недели до пропажи Тома
он нарядил его в кукольное платье и катал вокруг дома в детской колясочке.
Мальчик забыл об этом инциденте, но Правосудие, хотя и с опозданием,
настигло злодея. О его проступке вспомнили в тот час, когда тщетные
сожаления об утраченном любимце достигли апогея, а потому дать мальчику
несколько оплеух и приказать ему немедленно отправиться в постель было для
родителей некоторого рода разрядкой.
Спустя две недели кот, придя к выводу, что нисколько не улучшил своего
положения, вернулся обратно. Семейство было так изумлено, что сначала
никто не мог разобрать, действительно ли это существо из плоти и крови,
или же призрак, явившийся, чтобы их утешить. Но после того, как Том съел
полфунта сырой говяжьей вырезки, хозяева признали его живым, взяли в
комнаты и всячески ласкали. Целую неделю его закармливали и носились с
ним. Но когда все успокоилось, Том увидел, что все снова идет по-старому;
ему это не понравилось, и он опять улизнул к соседям.
Соседи тоже соскучились без него и точно так же приветствовали его
возвращение живыми проявлениями радости. Это внушило коту блестящую мысль.
Он понял, что тактика должна заключаться в том, чтобы играть на чувствах
обоих семейств: так он и действовал в дальнейшем. В каждом семействе он
проводил по две недели и катался как сыр в масле. Его возвращение всегда
приветствовалось криками восторга, и в ход пускалось все, чтобы побудить
его остаться. Все его прихоти старательно изучались, любимые им блюда
всегда имелись наготове.
Со временем стало известно, куда он уходит, и тогда обе семьи принялись
спорить из-за него через забор. Мой друг обвинял газетчика, что тот сманил
его кота. Газетчик возражал, что несчастное создание появилось у его
дверей, вымокнув насквозь и умирая с голоду, и прибавил, что стыдно
держать в своем доме животное для того, чтобы тиранить его. Они ссорились
из-за кота в среднем дважды в неделю. В ближайшем будущем, возможно, дело
дойдет до потасовки.