Тут редактор взглянул на часы и встал:
— Почему бы вам не подняться наверх и не обсудить всё это с Арчи Райкером?
— Арчи Райкер? Что он здесь делает?
— Он ответственный секретарь. Вы знаете его?
— Много лет назад мы вместе работали в Чикаго.
— Отлично! Он разъяснит вам все подробности. Ну, я надеюсь, вы решитесь работать в нашей газете,
На прощание редактор протянул руку и поощрительно улыбнулся.
Квиллер опять прошёл через отдел городских новостей — мимо рядов белых рубашек, голов, склоненных в задумчивости над пишущими машинками, мимо неизменной девушки—секретарши. Она была единственным человеком, бросившим на него любопытствующий взгляд, и Квиллер сразу продемонстрировал свои полные шесть футов два дюйма, втянул в живот лишние десять фунтов, которые давили на пряжку ремня, и провел рукой по волосам, пытаясь привести их в порядок. Он гордился своими волосами — на три черных приходился только один седой, как и в усах.
Он нашёл Арчи Райкера восседающим в комнате, заставленной письменными столами, пишущими машинками и телефонами, — всё окрашено в цвет зелёного горошка.
— Забавно, не правда ли? — извиняющимся тоном произнес Арчи. — Считается, что этот цвет благотворно влияет на глаза. Сейчас все очень изнежены. Что касается меня, то я этих штучек не люблю.
Отдел публицистики был выделен из отдела городских новостей без всякой необходимости. Спокойствие и безмятежность стояли в воздухе подобно туману. Все сидящие в отделе казались лет на десять старше, чем сотрудники из отдела городских новостей, да и сам Арчи пополнел и полысел со времени их последней встречи.
— Джим, я очень рад тебя видеть, — сказал он. — Что, наборщики всё ещё перевирают твою фамилию?
— Да, никак не усвоят, что я не Киллер, а Квиллер — добрая шотландская фамилия.
— Я смотрю, ты до сих пор не избавился от своих пышных усов?
— Это моя единственная память о войне. — Квиллер аккуратно пригладил их рукой.
— А как твоя жена, Джим?
— Ты имеешь в виду мою бывшую жену?
— О, я не знал, извини.
— Ладно, не будем об этом... Так что это за работу вы мне предлагаете?
— Для тебя — пустяковое дело. Ты успеешь сделать воскресную заметку, если начнешь работать сегодня.
— Я ещё не решил, что берусь.
— Ты согласишься, — сказал Арчи. — Эта работа как раз для тебя.
— Ты имеешь в виду то, что обо мне говорят в последнее время?
— А ты не будь слишком разборчивым. Плюнь на всё и спокойно работай.
Квиллер тщательно приглаживал усы.
— Я могу попытаться. Нужно оформиться официально?
— Как хочешь.
— Будут какие-нибудь указания?
— Да. — Арчи Райкер достал лист розовой бумаги из хитроумного скоросшивателя. — Что тебе сказал босс?
— Ничего не сказал, — ответил Квиллер. — Кроме того, что он хочет иметь материал о художниках — материал, вызывающий у читателей интерес.
— Да, он прислал предложение—напоминание о том, чтобы мы собрали материал об одном парне, Кэле Галопее.
— Ну и что?
— Босс обычно использует цветовой код. Голубая бумага обозначает, что информация предназначается для личного пользования. Жёлтая — случайные, эпизодические советы. А эта, розовая, означает, работай, парень, работай, и побыстрее.
— И что такого срочного с этим Кэлом Галопеем?
— Ситуация складывается таким образом, что тебе лучше не знать подоплеку. Просто сходи к этому Галопею с холодной головой, познакомься лично и напиши что-нибудь интересное. Ты же знаешь все эти штуки, не мне тебя учить.
— Где я могу его найти?
— Наверное, нужно позвонить ему в офис Он коммерческий художник, возглавляет весьма преуспевающее агентство, но в свободное время пишет маслом детские портреты, которые пользуются большим успехом. Ребятишки с кучерявыми головками и розовыми щечками выглядят так, словно их вот—вот хватит удар, но люди, кажется, покупают эти картинки. Слушай, ты не хочешь пообедать? Мы могли бы сходить в пресс-клуб.
Усы Квиллера вздрогнули от волнения. Когда—то пресс-клубы были его жизнью, любовью, увлечением, домом, вдохновением.