Хозяйка прикрыла глаза.
– Я представляю вас йоркширским виндзорским креслом. Каждый человек напоминает какое-то кресло. Вот это маленькое изящное шератоновское – балерина. Этот английский чиппендейл очень похож на моего домовладельца. А вы – йоркширское виндзорское. Только задумайтесь об этом на минутку, и все ваши друзья превратятся в кресло.
После сомнительных теорий Прантца, предположений Ив и речей о человекокреслах, Квиллерен почувствовал некоторое облегчение при знакомстве с миссис Макгаффи. Она показалась ему куда более респектабельной, несмотря на странное название магазина.
Но хозяйка вполне разумно объяснила и последнее недоумение:
– Это все старинные деревянные сосуды. «Ноггин» – с ручкой, как чашка. «Пиггин» похож на ковш. Феркин" использовали для хранения продуктов.
– Откуда вы знаете?
– Из книг. Когда нет покупателей, я сижу здесь и читаю. Хорошая работа для школьной учительницы на пенсии. Если вам нужна литература по истории Америки или антиквариату, только попросите.
– А у вас есть что-нибудь о Хламтауне? Меня особенно интересует особняк Коббов.
– Самый значительный дом на нашей улице! Построен Уильямом Тауном Спенсером, известным аболиционистом, в 1855 году. У Уильяма было двое младших братьев, Джеймс и Филипп, которые построили рядом такие же здания, только поменьше размером. Кроме того, у него была незамужняя сестра Матильда, слепая от рождения. Погибла в тридцать два года упав с лестницы в доме брата.
Она говорила с уверенностью, понравившейся Квиллерену. Он был по горло сыт слухами и путаными псевдоидеями.
– Я заметил, что жители Хламтауна склонны падать и погибать при этом, – сказал он. – Странно, что это началось еще тогда.
Женщина печально покачала головой.
– Бедная миссис Кобб! Сможет ли она по-прежнему держать магазин без мужа?
– Мне говорили, что Си Си был своего рода живым огнем Хламтауна.
– Возможно, и так… Но, честно говоря, я терпеть не могла этого человека. Он был ужасно невоспитан! Нельзя так вести себя в цивилизованном обществе. Я считаю, что настоящей потерей для нас была гибель Эндрю Гланца. Прекрасный юноша, такой многообещающий и настоящий ученый! У меня есть право говорить о нем с гордостью, потому что именно я научила Энди читать двадцать пять лет назад на севере штата, в Бойервиле. Ах, он был таким смышленым парнишкой! И грамотным. Я знала, что когда-нибудь он станет писателем.
Ее морщинки лучились.
– Он писал статьи об антиквариате?
– Да, но еще и роман, от которого у меня осталось смешанное впечатление. Энди дал мне прочитать первые десять глав. Я, естественно, не стала огорчать его, но… Не одобряю эту отвратительную современную литературу! И тем не менее говорят, что она популярна.
– А где происходило действие романа Энди?
– В общине антикваров вроде нашей, но там существовали всякие антипатичные герои: алкоголики, игроки, гомосексуалисты, проститутки, торговцы наркотиками, прелюбодеи! – Миссис Макгаффи содрогнулась. – О, Боже! Если бы наша улица была хоть чуть похожа на ту, что у него в книге, я, наверное, завтра же закрыла бы магазин!
Квиллерен погладил усы.
– А вы не думаете, что в Хламтауне происходит нечто подобное?
– Ах, нет же! Ничего подобного! Только… – Она понизила голос и бросила взгляд на забредшего в магазин покупателя, – я бы не хотела, чтобы вы писали об этом, но… Говорят что тот маленький старичок, который продает фрукты, букмекер.
– Букмекер? Он принимает ставки?
– Так говорят. Только, пожалуйста, не злоупотребляйте моей откровенностью. Наш район пользуется хорошей репутацией.
Покупатель прервал их:
– Простите, у вас есть масленки?
– Одну минутку, – ответила она с любезной улыбкой, – я с радостью помогу вам.
– А что случилось с рукописью Энди? – спросил Квиллерен, направляясь к двери.
– Я думаю, он дал ее своей подруге, мисс Дакворт. Она просила почитать, но… – миссис Макгаффи торжествующе закончила, – он хотел, чтобы это сначала сделала его старая школьная учительница!