Клатра сжала его руку и сказала:
   – Вы просто киска! Мы тоже поможем – я и мои сестры. Будем сидеть по очереди.

   Тут кто-то предложил послать цветы на похороны Кобба, и в тот момент, когда начали собирать деньги, этажом ниже раздался оглушительный шум. Поп-музыка – резкая, громкая, ошеломляющая.

Несколько секунд все слушали, изумленно открыв рты, потом резко заговорили:
   – Что это?

   – Радио?

   – Кто там?

   – Никого!

   – Откуда это?

   – Внизу кто-то есть?

   – Кто бы это мог быть?

   – И как это они забрались?

   – Парадная дверь заперта, верно?

   Квиллерен вскочил первым:
   – Пойдемте, посмотрим.

   Он схватил деревянную кувалду, висевшую на стене, и, прихрамывая, направился вниз по узкой лестнице. Мужчина последовали за ним: Рассел на костылях и Бен с вилами в руках.

   Звук доносился из комнаты Кобба. Дверь оказалась открытой. В комнате было темно.

   Квиллерен протянул руку, нащупал на стене выключатель, вспыхнул свет.

   – Кто там? – грозно крикнул журналист.

   Ответа не последовало. Музыка гремела из маленького приемника на аптекарском столе.

   Трое мужчин стали обыскивать комнату, Квиллерен отметил про себя, что Бен вошел последним.

   В помещении никого не оказалось.

   – Может быть, в приемнике автоматический таймер? – предположил Расс.

   – Нет здесь таймера, – сказал журналист, выключая маленького нарушителя тишины. Взглянув на стол, он нахмурился. Бумаги были разбросаны. Стакан для карандашей перевернут. На полу валялись счет за телефон, адресная книга и серой перышко.

   Когда они вышли из комнаты Кобба, женщины начали с опаской спускаться с третьего этажа.

   – Все спокойно? – спрашивали они.

   Клатра спросила:
   – Если это человек, то куда он пошел?

   – Что это было? Кто-нибудь знает, что это было?

   – Дурацкое радио, – ответил Расс. – Оно само включилось.

   – Как оно могло само?..

   – Не знаю, – ответил Квиллерен.

   Но он знал.

   Антиквары вышли через парадную дверь, Бен отправился в «Львиный хвост», а журналист открыл дверь своей комнаты и поискал котов взглядом. Юм-Юм сидела на холодильнике с ясными глазами и настороженными ушами, – и те, и другие были чуточку великоваты для ее крошечной заостренной мордочки. Коко жадно глотал воду, хвост плашмя лежал на полу – как всегда, когда кот страдал от жажды.

   – Ладно, Коко, – сказал Квиллерен. – Как ты это сделал? Ты что, спелся с Матильдой?

   Кончик хвоста легонько шлепнул по полу, но кот продолжал жадно лакать.

   Квиллерен задумчиво обошел свое жилище. Конечно, Коко может повернуть ручку радио, потершись о нее твердым маленьким подбородком, но как этот пушистый Гудини пробрался в комнату Коббов? Журналист отодвинул кровать-лебедя, но прохода не обнаружил. Он попытался найти в ванной какой-нибудь люк (водопроводчики начала века очень увлекались люками), но не увидел там ничего похожего. На кухне имелась форточка, выходившая в коридор и предназначенная, по-видимому, для вентиляции; с холодильника на нее не трудно вспрыгнуть, но на форточке висел замок.

   Зазвонил телефон.

   – Квилл, – послышался приятный голос Мэри, – ты делаешь что-нибудь со своим коленом? По-моему, сегодня вечером оно у тебя болело.

   – Я прикладывал холодные компрессы, пока не спала опухоль.