– Честно говоря, мне стена нравится, – отвечал Квиллерен, – поглощая печенье. – Смесь «Дон Кихота» с Самуэлем Пепюсом.

   – Что ж, каждому свое. Вы куда-нибудь уходите на Рождество? Я бы с удовольствием присмотрела за котами.

   – Нет, у меня нет никаких планов.

   – И на службе у вас не будет рождественской вечеринки?

   – Нет, только в сочельник в пресс-клубе.

   – В газете, должно быть, очень интересная работа!

   Айрис перестала раскачиваться и посмотрела на журналиста с искренним восхищением.
   – Коко! – вскричал Квиллерен. – Перестань мучить Юм-Юм! и добавил, обращаясь к миссис Кобб, – они оба стерилизованы, но Коко иногда ведет себя подозрительно.

   Хозяйка хмыкнула и налила ему еще чашку кофе.

   – Раз вы остаетесь на Рождество одни, вы должны присоединиться к нам. Си Си украсит большую елку, а из Сент-Луиса приедет мой сын. Он работает кем-то вроде архитектора. Его отец – мой первый муж – был школьным учителем. Я сама изучала язык, хотя вы никогда и не подумали бы, что это так. Я уже ничего не читаю. В нашем деле ни на что не хватает времени. Этот дом у нас уже четыре года, и всегда есть что-то…

   Она продолжала щебетать, а Квиллерен, не слушая, глядел на пухленькую болтушку. Он привык к тому, что его, работника прессы, всячески умасливают, усердно подкармливают – последнее было одним из дополнительных преимуществ профессии, – но хотелось, чтобы хозяйка была чуть-чуть менее разговорчива. Он надеялся, что она уйдет до того, как антиквары начнут спускаться из салуна «Развяжись пупок».

   Старания миссис Кобб подружиться с ним были, вероятно, совершенно невинными. Чрезмерная раскованность – от недостатка вкуса. Бог обделил бедняжку серым веществом. Почему она так настаивает на версии несчастного случая с Энди Гланцом? Неужели даже ей ясно, что, возникни сомнения в этом деле, подозрение может пасть на ее мужа?

   – Он умер от пищевого отравления – ботулизм, – поставила диагноз Айрис.

   – Кто? – оторвался от размышлений журналист.

   – Мой первый муж. Я знала, что произойдет что-то ужасное. Я видела это по его руке. Когда-то я читала по ладони – просто хобби, понимаете? Хотите, посмотрю вашу?

   – Я не очень-то верю в хиромантию, – ответил Квиллерен, потихоньку выбираясь из кресла.

   – Не упрямьтесь. Узнаем ваше будущее. Я не скажу, если будет что-то действительно плохое. Сидите, где сидели, а я примощусь на скамеечке.

   Она плюхнулась со своими округлыми бедрами возле его ног и сказала:
   – Правую руку, пожалуйста.

   Айрис сжала кисть Квиллерена в теплых, чуть влажных руках и погладила, чтобы распрямить кожу.

   Мягкое кресло оказалось ловушкой. Журналист неловко заерзал, пытаясь найти тактичный выход из положения.

   – Очень интересная ладонь, – произнесла миссис Кобб, надевая одну пару очков.
   Она гладила его руку и наклонялась все ниже, рассматривая линии, но вдруг комнату наполнили визг и резкие крики. Это Коко кинулся на Юм-Юм со зверским рычанием. Кошка завопила и начала отбиваться. Парочка каталась по полу, сцепившись в один злобный клубок.

   Миссис Кобб вскочила:
   – О Боже! Они же убьют друг друга!

   Квиллерен закричал, захлопал ладонью по здоровому колену, потом с трудом встал и звонко шлепнул по ближайшему кошачьему мягкому месту. Коко злобно взвыл, и Юм-Юм удалось вырваться. Кот немедленно снова погнался за ней. Самочка перелетела через письменный стол, обежала кресло, бросилась под чайный столик, но Коко не отставал. Они носились и носились по комнате под грозный крик Квиллерена и верещание миссис Кобб. На четвертом кругу гонок Юм-Юм нырнула под чайный столик, а кот проехал по нему, как каток. Журналисту удалось спасти кофейник, но поднос со сливками и сахаром Коко опрокинул на пол.

   – Ковер! – вскричала хозяйка. – Берите тряпку, быстро! Я принесу швабру.

   Она выбежала из комнаты, из салуна «Развяжись пупок» примчались испуганные антиквары.

   – В чем дело? Кого здесь убивают?

   – Просто семейная сцена, – кивнул Квиллерен на котов.