Квиллерен широким шагом направился к «Голубому дракону», вспоминая беззащитную Мэри, которую видел прошлой ночью. Но его встретила другая мисс Дакворт – такая, как в первый раз, – холодная и непроницаемая в своем японском кимоно. В магазине больше никого не было. Она села в резное тиковое кресло – высокая и прямая, как дымок, поднимающийся от ее сигареты.

   – Мне передали, что вы звонили, – сказал он, немного разочарованный прохладным приемом. – Вы хотели меня видеть?

   – Да. Я очень обеспокоена.

   Она положила длинный мундштук и повернулась к нему.

   – Что случилось?

   – Прошлой ночью я совершила ошибку. Я боюсь, – сказала она, – что я говорила вчера слишком много.

   – Вы были прекрасной компанией. Я наслаждался каждой минутой.

   – Я не это имею в виду. Я не должна была раскрывать вам свою тайну.

   – Вам нечего опасаться. Я дал слово.

   – Мне следовало вспомнить, какую шутку сыграл с отцом ваш Джек Джонти, но, к сожалению, выпитое виски…

   – Вы расслабились от спиртного и это пошло вам на пользу. Я ни за что не стану злоупотреблять вашим доверием.

   Мэри Дакворт устремила на журналиста пронизывающий взгляд. Что-то в усах Квиллерена убеждало людей в его искренности. Другие усы могли быть злодейскими, высокомерными или вызывающими жалость, но растительность на верхней губе журналиста внушала доверие.

   Мэри вздохнула и немного смягчилась.

   – Я вам верю. Против воли верю. Просто…

   – А теперь мне можно сесть?

   – О, простите! Как невежливо с моей стороны!.. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома Не хотите ли чашечку кофе?

   – Нет, спасибо. Я только что ел суп у «Трех сестричек».

   – Наверное, похлебку из моллюсков, – скривила губы Мэри. – Их магазин всегда напоминал мне рыбные ряды.

   – Суп был очень вкусным.

   – Из консервов, конечно.

   «О-о, да это ревность», – подумал Квиллерен и про себя улыбнулся.

   – А сегодня вам снились кошмары? – спросил он.

   – Нет. Впервые за два месяца я спокойно спала. Вы оказались совершенно правы. Мне нужно было с кем-то поговорить. – Она замолчала, тепло взглянула ему в глаза и добавила: – Я благодарна вам, Квилл.

   – Теперь, когда вам стало лучше, – попросил он, – сделайте для меня одну вещь. Просто, чтобы удовлетворить мое любопытство.

   – А именно?

   Она моментально напряглась.

   – Вы не могли бы рассказать поподробнее о той ночи? Это не просто нездоровый интерес, уверяю вас. Чисто интеллектуальное любопытство.

   Она прикусила губу.

   – Что мне еще сказать? Я рассказала вам все, что было.

   – Нарисуйте мне план комнаты, в которой вы нашли тело.

   Он вручил ей шариковую ручку и сложенный в несколько раз лист газетной бумаги – его обычное снаряжение. Потом выбил выкуренный табак о пепельницу, снова набил трубку и зажег.

   Мэри безнадежно вздохнула и начала рисовать.

   – Это было в мастерской – в задней части магазина. Второй выход вот здесь. Справа длинный верстак с отделениями для бумаг и крючками для инструментов. Вдоль стен мебель и другие вещи, которые надо было склеить, покрыть лаком или отполировать.

   – В том числе люстры?

   – Они висели на потолке – около дюжины. Энди специализировался на осветительных приборах.

   – А где была стремянка?

   – Посреди комнаты оставался свободный пятачок. Где-то етыре с половиной метра по диагонали. Стремянка стояла примерно вот здесь. – Она поставила на плане крестик. – А хрустальная люстра лежала рядом на полу, разбитая вдребезги.

   – Справа или слева от стремянки?

   – Справа.