К полудню Цвингер стрит ожила. Слабые лучи зимнего солнца пробились сквозь мрачную мглу; правда, развеселить улицу как следует они не смогли, и только вызвали у нее болезненную улыбку. Тротуары заполнились людьми в странных одеяниях – намеренно эксцентричных, ярких, необычного кроя. Публика бродила от магазина к магазину в ожидании аукциона, назначенного на половину второго.

   Квиллерен решил, что пора перекусить, и нашел столовую, где кое-как проглотил то, что здесь называли хот догом – жесткую сосиску в рыхлой булке, плюс напиток, претендовавший на то, чтобы его называли кофе, и кусок совершенно резинового пирога с коркой из папье-маше. Заодно он позвонил редактору, чтобы вызвать фотографа.

   – Я насчет аукциона, – сказал он Арчу Райкеру. – Нужно обязательно заснять эту толпу. Она выглядит просто невероятно!

   – Я же тебе говорил, что Хламтаун – красочное место, напомнил Райкер.

   – Только не посылай Крошку Спунера. Он страшно неуклюжий, а здесь много хрупких вещей.

   – Надо было предупреждать заранее. Так что возьмешь того, кого найдем. А ты уже купил себе что-нибудь?

   – Нет!!! – рявкнул Квиллерен, но почему-то с удовольствием вспомнил о гербе Макинтошей

   К часу в магазине Эндрю Гланца яблоку негде было упасть.

   Это большое здание построили в двадцатых, когда в районе только начали появляться магазины. Под высоким потолком висели медные горшки, птичьи клетки, санки, люстры всех форм и размеров и один стул со спинкой из деревянных перекладин. Остальную мебель сдвинули, чтобы освободить место для публики. Узкая лестница, покрытая восточными коврами и выцветшими гобеленами, вела на галерею. Развешанные повсюду объявления напоминали посетителям: «Что разбил – то купил», а те бродили по залу и, внимательно щурясь, осматривали товар: переворачивали тарелки, стучали по хрусталю…

   Квиллерен пробирался сквозь толпу, мысленно отмечая, о чем вокруг говорят.

   – Посмотрите на эту лошадь-качалку! У меня на чердаке была точно такая, пока муж не сжег ее в камине!

   – Если на донышке человечек с зонтиком посреди моста, то это кантонский фарфор, а если он сидит в чайной – нанкинский. А может, и наоборот…

   – А это что такое? Вышла бы отличная чаша для пунша!

   – Слава богу, я нигде не вижу того шпиля.

   – Вот та самая стремянка!

   – У моей бабушки тоже был мейсенский кувшин, только голубой.

   – Как ты думаешь, они выставят шпиль?

   Назначенный час приближался, и люди начали рассаживаться лицом к подиуму.

Квиллерен сел с краю, чтобы не проморгать фотографа.

   Да, публика собралась чрезвычайно занятная… Какой-то господин в пальто наподобие индейского пончо держал на руках собачонку в цветастой курточке. Другой был в шапке Санта Клауса и полосатом шарфе до самого пола. Рядом с Квиллереном уселась полная дама, у которой на шее висело две пары очков.

   – Я в первый раз на аукционе, – обратился к ней

   журналист. – Не могли бы вы что-нибудь посоветовать новичку? Дама повернулась. Господь, как видно, творил ее с помощью циркуля: расширенные круглые зрачки в круглых глазах на круглом лице. Губы растянулись в полукруглой улыбке.

   – Держите ухо востро, а то еще ненароком купите это зеркало, – усмехнулась соседка и указала на зеркало высотой в добрых четыре метра в узорной раме, прислоненное к перилам галереи.

   – Я так боялась, что опоздаю! Была у глазного, а он принял не сразу. А потом закапал мне глаза, и теперь я ничегоне вижу.

   – Что это за шпиль, о котором все говорят?

   Она поежилась.

   – А вы не знаете о несчастном случае с Энди?

   – Я слышал, что он упал с лестницы.

   – Хуже! – Она болезненно сморщилась. – Давайте не будем говорить о подробностях. Мне просто становится дурно… Я было решила, что вы продавец из пригорода.

   – Я из «Бега дня».

   – Правда? – Она пригладила поседевшие волосы и вперила в него восхищенный взгляд. – Вы собираетесь писать про аукцион? Я Айрис Кобб. У моего мужа здесь тоже магазин.

   – Так это вы сдаете комнату?

   – А вас это интересует? Вам очень у нас понравится! Сплошная древность. – Дама то и дело поворачивалась в сторону двери. – Интересно, пришел ли мой муж? Я совершенно ничего не вижу.

   – Как он выглядит?

   – Такой высокий, приятный, возможно, небритый. На нем должна быть красная фланелевая рубашка.

Дальше