– В хранилище галереи, под буквой «G».

         – О! – сказал Квиллер.

         Арчи хлопнул его по спине:

         – Джим, ты для детектива слишком большой выдумщик. Почему бы тебе не вернуться к очерку о Галопее, а раскрывать преступления предоставить полиции? Я иду домой.

         Арчи вышел из пресс-клуба, за ним последовали Одд Банзен и Лодж Кендал, и Квиллер остался один, невесело глядя на свой томатный сок.

         Бруно, вытирая стойку бара, сказал с понимающей улыбкой:

         – Хотите ещё одну «Кровавую Мэри» без водки?

         – Нет, – огрызнулся Квиллер.

         Бармен задержался и привел в порядок стойку бара. Он дал Квиллеру ещё одну бумажную салфетку и наконец предложил:

         – Не хотите посмотреть пару моих картин с президентами?

         Квиллер сверкнул на него глазами.

         – Я закончил Ван-Бюрена, – сказал Бруно, – и Джон Квинси Адамс тоже здесь, под стойкой.

         – Не сегодня. Я не в настроении.

         – Никто, кроме меня, не сможет сделать портрет из этикеток от виски! – настаивал Бруно.

        – Послушай, меня не интересует, можешь ли ты делать мозаики из оливковых косточек. Я не хочу смотреть на них сегодня.

         – Вы начинаете кричать, как Маунтклеменс, – сказал Бруно.

         – Я передумал насчёт напитка. Сделай ещё один, только со скотчем.

         Бруно пожал плечами и начал медленно выполнять заказ.

         – Хорошенько перемешай, велел Квиллер. Из динамика раздался чей-то приглушенный голос, но слов Квиллер не разобрал.

         – Мистер Квиллер, – сказал Бруно, – кажется, вас вызывают.

         Квиллер прислушался, вытер усы и, мрачно хмыкнув, пошел к телефону. Мягкий голос произнёс:

         – Мистер Квиллер, надеюсь, я не очень бестактна, но что вы делаете сегодня вечером?

         – Ничего, – ответил он.

         – Я приглашаю вас поужинать у меня дома, Я чувствую себя подавленной, и мне помогло бы, если бы со мной договорил кто-нибудь, кто меня понимает. Я обещаю не зацикливаться на своих проблемах, мы будем говорить о приятных вещах.

         – Я хватаю такси и еду прямо сейчас.

         Выходя из пресс-клуба, Квиллер бросил Бруно доллар и сказал:

         – Пей сам свой скотч.

         После полуночи Квиллер вернулся от Зои домой в благодушном настроении. Ночь была холодной, тем не менее Квиллеру было тепло. Он дал двадцать пять центов замерзшему нищему, слонявшемуся у подъезда, и, насвистывая какой-то мотив, отпер парадную дверь дома № 26.

        Ещё до того, как он вставил ключ в замочную скважину внутренней двери, он услышал из холла вопль Коко.

         – А! Друг, который рядом только в радости… – обратился он к коту. – Вчера ты меня бросил. Не ожидай сегодня игр, старина.

         Коко сидел в холле. Он не важничал, не терся о ноги. Он был очень серьезён. Он опять настойчиво завопил.

         Квиллер посмотрел на свои наручные часы. В это время кот уже должен был спать, свернувшись калачиком на холодильнике в кухне Маунтклеменса. Но он был здесь, бодрствующий и протяжно, громко вопящий. Это было не жалобное мяуканье, которое он использовал, когда ужин немного задерживался, и не тот сварливый тон, к которому прибегал, когда ужин подавался непростительно поздно» это был крик отчаяния.

         – Тише, Коко! Ты разбудишь весь дом, – сказал Квиллер, успокаивая кота.

         Коко понизил голос, но продолжал настаивать на важности своего сообщения. Кот ходил взад-вперёд на пружинистых лапах и терся при этом о колонну винтовой лестницы.

         – В чём дело, Коко? Что ты пытаешься сказать? Кот упорно терся лоснящимся боком о колонну, словно пытался выдрать клок шерсти. Квиллер подскочил к нему и легонько стукнул по изогнутой спине. Шелковая шерсть встала дыбом. Когда Квиллер вновь протянул к нему руку, Коко пробежал пять или шесть ступенек вверх, потом нагнул голову и вывернул шею так, что смог коснуться наружной стороной ушей передней кромки ступеньки.

         – Тебя здесь заперли, Коко? Давай поднимемся наверх и посмотрим.

         Кот тут же галопом понесся вверх, человек пошёл за ним.

         – Дверь открыта, Коко, – прошептал Квиллер. – Проходи. Иди спать.

         Кот протиснулся в узкую щель, и Квиллер уже почти спустился на свой этаж, когда вой возобновился – Коко вышел и начал неистово тереться головой о дверной косяк.