Квиллер сердито скосил глаза на свои усы. Зоя с энтузиазмом продолжала:
   – Нино мой протеже, можно сказать, моё открытие. В нашем городе много талантливых художников, но я могу с уверенностью сказать, что Нино – больше чем талант. Он гений. Вам следует посетить его мастерскую. – Она резко подалась вперед. – Вы хотели бы встретиться с Нино? Я уверена, получился бы прекрасный материал для газеты.

   – А как его полное имя?

   – Девять-о-Два-Четыре-Шесгь-Восемь-Три, – сказала она. – Или, может, Пять. Никогда не могу вспомнить последнюю цифру. Мы называем его просто: – Нино.

   – Вы имеете в виду, что у него номер вместо имени?

   – Нино нестандартен, – объяснила она. – Он никогда не подстраивается под условности общества.

   – Он носит бороду, конечно!

   – Да. Откуда вы знаете? Он даже говорит на своем собственном языке, но зачем ждать обычных поступков от гения? Использование номера вместо имени – часть его протеста, Я думаю, только его мать и люди из тайной полиции знают его настоящее имя.

   Квиллер посмотрел на неё:
   – И где этот чудак живёт?

   – Он живёт и работает в гараже за литейным цехом. Его мастерская, возможно, шокирует вас.

   – Я не думаю, что меня так уж легко шокировать.

   – Надеюсь, вас удивит его коллекция найденных вещей.

   – Хлам?

   – Не только хлам. У него есть несколько очень красивых вещей. Бог знает откуда он их берет. Но главным образом это хлам, прекрасный хлам. Нино обладает талантом находить среди уличного хлама превосходные вещи. И если вы встретитесь с ним, попытайтесь понять природу его художественного восприятия. Он видит красоту там, где другие видят только мусор и отбросы.

   Квиллер с восхищением смотрел на Зою, поражаясь её спокойному воодушевлению и уверенной манере держаться. Он не понимал, о чём она говорит, но наслаждался звуками её голоса.

   – Я думаю, вам понравится Нино, – сказала она. – Он стихийный и настоящий – и несчастный в некотором роде. Но может быть, и вы, и я – тоже несчастные люди, живущие согласно заранее предначертанному плану. Это похоже на следование шагам танца, созданного мастером-диктатором. Танец жизни должен создаваться последовательно, от момента к моменту, с уникальным и спонтанным отношением к каждому мгновению.

   Квиллер  оторвал восхищенный взгляд от Зои и спросил:
   – Могу я задать вам личный вопрос? Зачем вы рисуете такие непонятные вещи, когда можете писать портреты реальных людей в реалистической манере? Зоя снова ласково посмотрела на него:

   – Вы так наивны, мистер Квиллер, но честны. И это хорошо. Реальные вещи можно запечатлеть фотоаппаратом. Я творю в духе своего времени. У нас нет ответов на все вопросы, и мы знаем это. Иногда меня саму удивляют мои творения, но они есть мой художественный ответ на жизнь, какой я вижу её сегодня. Настоящее искусство всегда есть выражение своего времени.

   – Я знаю.

   Ему хотелось, чтобы Зоя его убедила, но он не был уверен, что у неё это получится.
   – Когда-нибудь мы должны обсудить эту тему более подробно. – Выражение её лица поразило Квиллера.

   – Я буду счастлив, – ответил он мягко. Возникла неловкая пауза. Квиллер нарушил её, предложив Зое сигарету.

   – Я бросила курить, – напомнила она.

   – Печенье? Это шоколадное печенье.

   – Нет, спасибо, – отказалась она.

   Он указал на картину Моне, висевшую над камином:
   – Что вы думаете об этом? Она была здесь, когда я вселился.

   – Если бы это была хорошая картина, Маунтклеменс не сдал бы её в аренду вместе с квартирой, – сказала она резко, и быстрая смена её настроения удивила Квиллер.

   – Но у неё прекрасная рамка, – возразил он. – А кто делает рамы в галерее Ламбретов?

   – Почему вас это интересует?

   – Просто любопытно. Люди отмечали их прекрасную отделку. – Это была ложь, но Квиллер хотел получить ответ на свой вопрос.

   – Ну… Я могу рассказать вам и об этом. Их делал Эрл. Он делал все рамы сам, хотя и не хотел, чтобы об этом знали. Это разрушило бы его имидж.

   У него было так много работы: он делал рамы, вёл бухгалтерские книги, занимался галереей…

   – Да. Последний раз, когда я видела его живым, он жаловался на то, что перегружен работой.

   – Почему он не нанял помощника?