— Иду, иду, — успокоил его Квиллер, следуя по длинному узкому холлу за котом.
Коко вёл его прямо к холодильнику, в котором на стеклянном подносе его дожидался кусок говядины. Было похоже, что это вырезка.
Квиллер положил мясо на встроенную в стол доску для резки и окинул кухню взглядом в поисках острого ножа.
— Где он держит ножи? — спросил он Коко, выдвигая один за другим ящики стола.
Коко легко вспрыгнул на соседний шкафчик и носом указал на стену, где на магнитной планке остриями вниз висели пять красивых ножей.
— Спасибо, — поблагодарил его Квиллер. Он начал резать говядину, поражаясь качеству заточки ножа. Острое лезвие превратило процесс резки мяса в сплошное удовольствие. «Как нарезать коту говядину? Маунтклеменс говорил, размером с боб? Так, а что же насчет бульона? Он велел нагреть мясо в бульоне! Где находится бульон?»
Кот сидел на шкафчике, внимательно наблюдая за каждым движением Квиллера. Его взгляд можно было бы назвать нетерпеливым и хмурым.
Квиллер поинтересовался:
— Как насчёт того, чтобы съесть это сырым, старина? Ведь уже поздно.
Коко издал горловое мяуканье, в котором Квиллеру почудилось одобрение. В шкафчике для посуды он нашёл белую фарфоровую тарелку с широкой золотой каёмкой. Он по возможности привлекательно разложил мясо на тарелке и поставил её на пол рядом с керамической миской для воды с надписью «Кот» на трех языках.
С мягким стуком Коко спрыгнул на пол, подошёл к тарелке и исследовал говядину. Затем посмотрел на Квиллера с явным недоумением.
— Ну, давай ешь, — поощрил его Квиллер. — Получи удовольствие, на здоровье.
Коко наклонил голову к тарелке ещё раз и фыркнул. Затем коснулся лапой куска мяса и заметно содрогнулся. Затем брезгливо отряхнул лапу и ушёл прочь, гордо подняв хвост, указывающий точно на Полярную звезду.
Позже, после того как Квиллер нашел в холодильнике немного жидкого бульона и приготовил мясо как следует, Као Ко Кун согласился приступить к обеду.
На следующий день во время ленча с Арчи Райкером и Лоджем Кендалом Квиллер рассказал им об этом происшествии.
— Но сегодня утром я вел себя замечательно и выплатил свой долг сполна. Коко разбудил меня в половине седьмого криками. Я поднялся и, к его удовольствию, приготовил такой завтрак, какой он хотел. Я думаю, он позволит мне выполнять эту работу, пока Маунтклеменс в отъезде.
Репортёр по уголовной хронике был молод, напряжен, серьёзен, педантичен и неулыбчив. Он сказал:
— Вы хотите сказать, что позволяете коту командовать собой?
— Действительно, я чувствовал себя виноватым перед ним. Бедный маленький кот ничего не ест, кроме вырезки и pаte de la maison. Жаль, что не могу поймать для него мышку.
Арчи объяснил Кендалу:
— Видите ли, этот сиамский кот — прямой потомок египетского бога. Он не только умеет обижаться и командовать, но ещё и читает газетные заголовки. Совершенно очевидно, что кот, который умеет читать, имеет право командовать корреспондентом, не умеющим ловить мышей.
— Он ещё и летать умеет, — сказал Квиллер. — Когда он хочет взобраться на восьмифутовый книжный шкаф, он просто пригибает уши назад и взмывает вверх, как реактивный самолет, без всяких крыльев. Он, видимо, обладает знанием каких—то аэродинамических законов, каких не знают обыкновенные коты.
Кендал оглядел двух пожилых мужчин с интересом и подозрением.
— После того как Коко поднял меня в седьмом часу утра, — сказал Квиллер, — я начал думать об этом убийстве Ламбрета. Есть что-нибудь новенькое?
— К утру ещё ничего не прояснилось.
— Пришли к какому-нибудь заключению относительно акта вандализма?
— Насколько я знаю, нет.
— Ну, вчера вечером я заметил кое-что, что может показаться интересным. Все четыре предмета, которые были повреждены, изображали женские фигуры, более или менее обнаженные. Полиция заметила этот факт?
— Мне это неизвестно, — ответил репортёр, — Я сообщу об этом в полицейское управление.
— Но это нелегко заметить. Содержание полотен довольно абстрактно, и случайный взгляд вряд ли обнаружит это. Должно быть, этот вандал съел собаку на современном искусстве, — сказал Квиллер. — Наверное, это какой-то сумасшедший, ненавидящий собственную мать.
— Это сужает круг подозреваемых, — вставил Арчи.
Квиллер был в своей стихии — в гуще привычной деятельности полицейского расследования, где он когда-то изучал репортёрское ремесло. Лицо его раскраснелось. Даже усы выражали радость.
На столе появились три сандвича с говядиной и пластиковая бутылочка с горчицей. Журналисты воспользовались ею — каждый в соответствии со своим вкусом: Арчи пускал струю горчицы концентрическими кругами, Кендал выводил причудливые зигзаги, Квиллер выдавливал её в виде абстрактных фигур.