– Неплохо для новичка, а?
– Что это за женщина, которой нужны были шеффилдские подсвечники? – спросила Мэри, просматривая реестр. – Надо было послать ее ко мне… А кто спрашивал бляшки для лошадиной, упряжи? Никто их давно не покупает.
– А что это такое?
– Медные кружочки для украшения. Англичане когда-то использовали их как талисманы… А за что покупательница получила поцелуй? Странный способ продавать жестяную коробку для ножей.
– Это жена нашего редактора отдела, – объяснил Квиллерен. – Кстати, я купил Арчу Райкеру подарок – просто в шутку. Ты упакуешь, а?
Он протянул Мэри потрепанную жестянку из-под табака.
– Надеюсь, – сказала мисс Дакворт, прочитав под крышкой ярлык, – «Три сестрички» не взяли с тебя за это десять долларов.
– Десять долларов? Они просили десять, но отдали за пять.
– Неплохо. В основном берут семь пятьдесят.
– Мне повезло. – Квиллерен пошел проводить Мэри до выхода из дома.
У двери Бена он спросил:
– А «Немного старины» много ли приносит дохода?
– Не особенно, – отвечала она. – Бен слишком ленив, чтобы часто выходить за товаром, и у него небольшой оборот.
– Прошлым вечером он привел меня в «Львиный хвост» и бросался деньгами, словно у него печатный станок под кроватью.
Мэри пожала плечами.
– Наверно, ему повезло. Раз в год продавец может рассчитывать на неожиданную удачу. Вроде продажи шведского бюро за семьсот пятьдесят долларов. Это одна из вечных истин антикварного дела.
– Кстати, – сказал Квиллерен, – вчера мы пошли в «Гаррик», но там остался только крест на одной из лож, и я чуть не сломал шею, пытаясь добыть его.
– Бен должен был тебя предупредить. Эта ложа опасна уже много лет.
– Откуда ты знаешь?
– Ее закрыли еще в сороковых годах. Она называется Ложей привидений.
– Как ты думаешь, Бен знал об этом?
– Все об этом знают, – сказала Мэри. – Поэтому крест так и не сняли. Даже Росс не стал рисковать, а ему море по колено.
Проводив Мэри взглядом до самого ее дома, Квиллерен не спеша взобрался по лестнице. Наверху его ждали коты в совершенно одинаковых позах: они сидели на задних лапах, вопросительно загнув кончики хвостов.
– Ах вы, негодники! – сказал Квиллерен. – Наверное, вам ужасно понравилось проходить сквозь стены, как парочка привидений!
Коко потерся подбородком о столбик перил, и крошечные клыки звонко щелкнули по старому красному дереву.
– Хочешь почистить зубы? – спросил журналист. – После Рождества отведу тебя к кошачьему дантисту.
Коко потерся о столбик затылком – заискивающий жест.
– Не подлизывайся! Меня не одурачишь!
Квиллерен взъерошил гладкую шерсть на спине кота.
– Интересно, какие еще тайные подвиги ты совершил?
Был вечер среды, а в четверг утром Квиллерен получил ответ. Перед самым рассветом он повернулся в полусне и обнаружил, что уткнулся носом в кошачий мех. На подушке лежала Юм-Юм. Ее шерстка приятно пахла. Квиллерен мысленно перенесся на сорок лет назад, на солнечный задний двор, где на веревке развевалось белье. Свежепостиранное, оно благоухало солнцем и ветром, совсем как сейчас Юм-Юм.
Из кухни донеслось знакомое «йауук!». Так Коко говорил «доброе утро» и одновременно зевал. За «добрым утром» последовал стук – кот спрыгнул с холодильника на стол, а оттуда на пол. Войдя в комнату, Коко остановился посреди ковра и выставил передние лапы, с наслаждением потягиваясь. Потом очень медленно вытянул заднюю лапу – только левую. Потом подошел к кровати-лебедю и ясным голосом потребовал завтрак.
Журналист не спешил вылезать из теплой постели, а только шутливо протянул коту руку. Коко обошел ее и потерся кофейной мордочкой об угол кровати. Потом направился к книжному шкафу и почесался о ножку. Потом подошел к креслу и провел подбородком по его углам.
– Что ты задумал? – спросил Квиллерен.
Коко неторопливо приблизился к пузатой печи, осмотрел ее, нашел ручку дверцы зольника и прижался к ней мордой. Потерся слева, затем справа, дверца щелкнула и приоткрылась – всего на волосок, но любопытный кот распахнул ее лапой настежь.
В то же мгновение Квиллерен вскочил с кровати и нагнулся над зольником. Тот был полон бумаги – напечатанные листы, целая стопка толщиной в пять сантиметров, аккуратно переплетенная в серую обложку. Текст был напечатан на машинке с плохим "О" – буква выпрыгивала над строчкой.