Хозяйка прикрыла глаза.

   – Я представляю вас йоркширским виндзорским креслом. Каждый человек напоминает какое-то кресло. Вот это маленькое изящное шератоновское – балерина. Этот английский чиппендейл очень похож на моего домовладельца. А вы – йоркширское виндзорское. Только задумайтесь об этом на минутку, и все ваши друзья превратятся в кресло.

   После сомнительных теорий Прантца, предположений Ив и речей о человекокреслах, Квиллерен почувствовал некоторое облегчение при знакомстве с миссис Макгаффи. Она показалась ему куда более респектабельной, несмотря на странное название магазина.

Но хозяйка вполне разумно объяснила и последнее недоумение:
   – Это все старинные деревянные сосуды. «Ноггин» – с ручкой, как чашка. «Пиггин» похож на ковш. Феркин" использовали для хранения продуктов.

   – Откуда вы знаете?

   – Из книг. Когда нет покупателей, я сижу здесь и читаю. Хорошая работа для школьной учительницы на пенсии. Если вам нужна литература по истории Америки или антиквариату, только попросите.

   – А у вас есть что-нибудь о Хламтауне? Меня особенно интересует особняк Коббов.

   – Самый значительный дом на нашей улице! Построен Уильямом Тауном Спенсером, известным аболиционистом, в 1855 году. У Уильяма было двое младших братьев, Джеймс и Филипп, которые построили рядом такие же здания, только поменьше размером. Кроме того, у него была незамужняя сестра Матильда, слепая от рождения. Погибла в тридцать два года упав с лестницы в доме брата.

   Она говорила с уверенностью, понравившейся Квиллерену. Он был по горло сыт слухами и путаными псевдоидеями.

   – Я заметил, что жители Хламтауна склонны падать и погибать при этом, – сказал он. – Странно, что это началось еще тогда.

   Женщина печально покачала головой.

   – Бедная миссис Кобб! Сможет ли она по-прежнему держать магазин без мужа?

   – Мне говорили, что Си Си был своего рода живым огнем Хламтауна.

   – Возможно, и так… Но, честно говоря, я терпеть не могла этого человека. Он был ужасно невоспитан! Нельзя так вести себя в цивилизованном обществе. Я считаю, что настоящей потерей для нас была гибель Эндрю Гланца. Прекрасный юноша, такой многообещающий и настоящий ученый! У меня есть право говорить о нем с гордостью, потому что именно я научила Энди читать двадцать пять лет назад на севере штата, в Бойервиле. Ах, он был таким смышленым парнишкой! И грамотным. Я знала, что когда-нибудь он станет писателем.

   Ее морщинки лучились.

   – Он писал статьи об антиквариате?

   – Да, но еще и роман, от которого у меня осталось смешанное впечатление. Энди дал мне прочитать первые десять глав. Я, естественно, не стала огорчать его, но… Не одобряю эту отвратительную современную литературу! И тем не менее говорят, что она популярна.

   – А где происходило действие романа Энди?

   – В общине антикваров вроде нашей, но там существовали всякие антипатичные герои: алкоголики, игроки, гомосексуалисты, проститутки, торговцы наркотиками, прелюбодеи! – Миссис Макгаффи содрогнулась. – О, Боже! Если бы наша улица была хоть чуть похожа на ту, что у него в книге, я, наверное, завтра же закрыла бы магазин!
   Квиллерен погладил усы.

   – А вы не думаете, что в Хламтауне происходит нечто подобное?

   – Ах, нет же! Ничего подобного! Только… – Она понизила голос и бросила взгляд на забредшего в магазин покупателя, – я бы не хотела, чтобы вы писали об этом, но… Говорят что тот маленький старичок, который продает фрукты, букмекер.

   – Букмекер? Он принимает ставки?

   – Так говорят. Только, пожалуйста, не злоупотребляйте моей откровенностью. Наш район пользуется хорошей репутацией.

   Покупатель прервал их:
   – Простите, у вас есть масленки?

   – Одну минутку, – ответила она с любезной улыбкой, – я с радостью помогу вам.

   – А что случилось с рукописью Энди? – спросил Квиллерен, направляясь к двери.