В тот же вечер, чуть позже, Квиллерен занялся библиотекой борца за отмену рабства и так зачитался переплетенными в толстый том номерами «Освободителя», что только после полуночи сообразил: утром нечем будет завтракать. Он надел пальто и последнее свое приобретение – шляпу в черно-белую клетку с круглыми мягкими твидовыми полями и со щегольским красным пером, самым красным из когда-либо им виденных, а красный цвет Квиллерен обожал, – и отправился в бакалейный магазин на углу, примеченный еще днем; объявление обещало круглосуточную торговлю.

   Он запер дверь десятисантиметровым ключом и спустился по скрипучей лестнице. Падал снег – на этот раз совсем не воинственно, мягко и нежно. Квиллерен помедлил на каменных ступенях крыльца, очарованный открывшимся новым видом: стояла тишина, движения на улице почти не было, старые уличные фонари озаряли таинственным огнем причудливые здания, белая пелена припорошила причудливые переплеты окон и дверные косяки, укрыла железные решетки, автомобили, стоящие у паребрика, мусорные бачки.

   В конце квартала на заснеженный тротуар падал свет извитрин бакалейного магазина, аптеки и бара «Львиный хвост». Из «Хвоста» выбрался поздний посетитель и побрел куда-то с неуверенным достоинством, хватаясь рукой за несуществующий поручень. Мимо особняка Коббов продефилировала девица в узких брюках и короткой шубке «под леопарда», заметила Квиллерена и направилась в его сторону. Журналист отрицательно покачал головой. Из своего магазина вышел Бен Николас и угрюмо поплелся в бар, что-то бормоча и не обращая внимания на застывшего на крыльце соседа.

   Квиллерен поднял воротник и быстрым шагом направился к бакалее. Снаружи магазина кучей были свалены рождественские елки по четыре девяносто пять за штуку; внутри царил запах маринада, колбасы и выдержанных сыров. Квиллерен взял для себя растворимый кофе, сдобную булочку и немного чеддера, а для котов – пару бифштексов, консервированный мясной бульон и два клинышка плавленного сыра; неизвестно, правда, что из этого получится: Коко привык к настоящему рокфору, а его не оказалось в наличии.

   На выходе из магазина прямо перед журналистом неожиданно материализовались глаза, которые не давали ему покоя весь вечер. Бело-голубое фарфоровое лицо было мокро от снега, ресницы запорошены снежинками. Девушка молча смотрела на Квиллерена.

   – Что ж, как видите, я все еще брожу в этих местах, – сказал он, чтобы прервать неловкое молчание. – Переехал в дом Коббов.

   – Правда? Нет, правда?

   Лицо мисс Дакворт прояснилось, словно проживание в Хламтауне заслуживало всяческого одобрения. Она откинула капюшон с иссиня-черных волос, теперь завязанных в узел, как у балерины.

   – Аукцион был очень интересным. Пришло много антикваров, но вас я не видел.

   Она с сожалением покачала головой:
   – Я собиралась, но не хватило смелости.

   – Мисс Дакворт, – решил перейти к делу Квиллерен, – я хотел бы в статье отдать должное Энди Гланцу, но знаю слишком мало. Помогите мне. – Было заметно, что предложение ей не по сердцу. – Я знаю, что вам больно об этом говорить, но Энди, по-моему, заслуживает того.

   Она заколебалась.

   – Вы ведь не будете называть мое имя, правда?

   – Слово чести!

   – Хорошо, – тихо произнесла мисс Дакворт, вглядываясь в лицо Квиллерена. – Когда?

   – Чем скорее, тем лучше.

   – Может, зайдете ко мне сегодня?

   – Если это для вас не слишком поздно.

   – У меня бессонница, – устало сказала она.

   – Я только занесу домой продукты и сразу же к вам.

   Пару минут спустя Квиллерен уже шел по снегу к «Голубому дракону» в самом приподнятом настроении, которое было лишь частично связано со статьей об Энди Гланце. Скоро журналист уже сидел на жестком бархатном диване в золотисто-голубом зале и наслаждался ароматом сандаловой пасты для дерева. Агрессивного пса привязали на кухне.

   Хозяйка объяснила:
   – Моим родным этот район кажется опасным, и они настаивают, чтобы я держала на всякий случай Хепльуайта. Правда, иногда он относится к своим обязанностям слишком серьезно.

   – Похоже, мнения относительно Хламтауна резко расходятся, – сказал Квиллерен. – Неужели это действительно криминогенный район?

   – У нас все спокойно, – ответила мисс Дакворт. – Конечно, я принимаю известные меры предосторожности, как любая женщина, которая живет одна.

   Она принесла на серебряном подносе серебряный кофейник, и Квиллерен залюбовался ее плавными движениями. В ней было то длинноногое изящество, которое восхищало его в Коко и Юм-Юм. Какую сенсацию она произвела бы на вечеринке в пресс-клубе! На ней были хорошо сшитые узкие брюки удивительного голубого оттенка и такого же цвета кашемировый свитер, видимо, очень дорогой.

   – Вы никогда не работали манекенщицей? – поинтересовался он.

   – Нет, – она досадливо улыбнулась, словно ей задавали этот вопрос уже сотню раз. – Но я долго занималась современными танцами в Беннингтоне.

Дальше

Вернуться к оглавлению