Мои котята лежали со мной, а я размышляла над тем, как пережить завтра. День был уже в самом разгаре, когда я услышала шаги. Отворилась и перед моими глазами предстала бледная и нездоровая на вид мадам Альбертин. Ее посетили «видения» моих страданий, и она встала со своего ложа, больная. По обыкновению, она принесла с собой пищу и воду. В эту ночь один из моих малышей умер; увидев это, мадам Альбертин разгневалась так, что не могла произнести ни слова. Ее ярость была столь велика, что она привела в сарай мадам Дипломат и мсье ле Дюка, указав на то, как ужасно со мной обращаются. Мадам Дипломат огорчилась, узнав о погибшем котенке, — это были потерянные деньги. Мсье ле Дюк, выдавив из себя слабую, беспомощную улыбку, сказал:
— Может быть, мы сможем чем-то помочь. Нужно, чтобы кто-нибудь поговорил с Пьером.
Постепенно мои котята окрепли и вскоре у них открылись глазки. Люди приходили смотреть на них; банкноты перекочевывали из рук в руки и вскоре всех моих малышей забрали от меня еще до того, как они бросили кормиться моим молоком. Я безутешно бродила по усадьбе. Сетования мои так беспокоили мадам Дипломат, что она распорядилась запереть меня, пока я не успокоюсь.
Теперь я уже привыкла к тому, что меня демонстрируют на светских приемах и не имела ничего против того, чтобы сменить работу в саду на торжественное дефиле по Салону. Однако в один прекрасный день случилось неожиданное. Меня принесли в маленькую комнату, где, склонившись над столом, что-то писала мадам Дипломат, напротив нее сидел незнакомец.
— Ага! — воскликнул он, завидев меня. — Так это и есть та самая кошка?
Молча обследовав меня, он скривился и подергал себя за мочку уха.
— Животное несколько в запущенном состоянии. Накачать ее лекарствами, чтобы она перенесла путешествие в багажном отсеке самолета, — значит серьезно подорвать ее здоровье.
Мадам Дипломат яростно огрызнулась:
— Я пригласила вас, мистер Ветеринар, не для того, чтобы вы читали мне лекции. Если вы отказываетесь выполнить мою просьбу — что ж, найдется немало других, кто это сделает. Господи Боже! — гневно возопила она. — Сколько шумихи из-за обыкновенной кошки!
— Хорошо, мадам, — беспомощно пожал плечами мистер Ветеринар. — Мне нужно зарабатывать на жизнь, так что я сделаю, как вы просите. Позвоните мне приблизительно за час до отлета. — Поднявшись со стула, он поискал свой чемоданчик и вышел из комнаты. Открыв двустворчатое окно, Мадам Дипломат выгнала меня в сад.
В доме царил дух подспудного возбуждения. Большие чемоданы чистили и мыли, наклеивая на их бока этикетки с указанием новой должности Мсье ле Дюка. Пришел плотник; ему заказали изготовить деревянную коробку, которая помещалась бы в чемодане и в которую могла бы поместиться кошка. Мадам Альбертин мелькала то тут, то там, то и дело бросая испепеляющие взгляды на Мадам Дипломат.
Однажды утром, неделю спустя, Гастон пришел за мной в сарай и, взяв меня на руки, понес в гараж. При этом я не получила никакого завтрака. Я пыталась сообщить ему, что голодна, но он как всегда ничего не понял. В «ситроене» меня уже ждала Иветт, служанка мадам Дипломат. Меня усадили в плетеную корзинку с закрытым сетчатым верхом; корзинку поставили на заднее сиденье машины. Машина сорвалась с места с бешеной скоростью.
— Не понимаю, почему она хочет усыпить кошку. Правила таможенного контроля гласят, что кошка может быть совершенно свободно привезена в США.
— Да ну ее, — откликнулся Гастон, — эта женщина просто спятила, и я уже зарекся искать причину, от чего ОНА свихнулась.
Затем они замолчали и сосредоточились на дороге. Автомобиль мчался все быстрее. Тряска была просто ужасной: моего маленького веса не хватало, чтобы мягко вдавить пружины сиденья, и меня всю дорогу било и бросало по корзинке.
Сосредоточенно вытянув лапы, я вцепилась зубами в корзинку. То было печальное сражение; я старалась не потерять сознание от ударов (хотя счет времени был утерян давно). Наконец истошно завизжали тормоза, и машина остановилась. Схватив корзинку, Гастон бегом протопал по ступенькам и внес меня в какой-то дом. Дно корзинки шлепнулось о стол, и крышку над моей головой подняли. Чьи-то руки извлекли меня и поставили на стол. После длительного напряжения ноги не слушались, и я тут же растянулась на поверхности. Мистер Ветеринар с ужасом и состраданием уставился на меня.
— Да вы же чуть не прикончили эту кошку! — гневно напустился он на Гастона. — Сегодня ей уже нельзя делать укол! Лицо Гастона побагровело от гнева:
— Усыпите эту ***** кошку! Самолет улетает сегодня, а вам уже заплачено, не так ли?
В ответ мистер Ветеринар схватил телефонную трубку.
— Можете звонить сколько угодно, — сказал Гастон. — Все семейство уже в аэропорту Ле-Бурже, а я тороплюсь.
Тяжело вздохнув, мистер Ветеринар взял большой шприц и повернулся ко мне. Я почувствовала, как острая боль пронизала мои мускулы, и весь мир окрасился в кровавый цвет. Затем в глазах стало черно. Как из-за пелены тумана я еще услышала:
— Вот! От этого она будет спокойна в течение...
И тут на меня опустилось равнодушное спокойствие забвения.
По сторонам слышался ужасный рев. Мне было холодно и одиноко; каждый вдох давался с невыносимыми муками. Вокруг была кромешная тьма, мне даже поначалу подумалось, будто я ослепла. Голова совершенно раскалывалась. Никогда еще я не чувствовала себя такой брошенной, разбитой и одинокой.
Время шло, а рев все не утихал. Казалось, будто мой череп сейчас лопнет от этого жуткого гула. Тут я ощутила странное давление в ушах; в них тут же что-то защелкало, и они начали как бы набухать изнутри. Рев стал резче и яростнее. Страшный бросок швырнул меня о крышку коробки; затем еще и еще. Рев начал утихать. Его сменил странный шум — наподобие звука от колес машины, мчащейся по бетонному глоссе. Некоторое время странное шуршание продолжалось, затем рев разом стих. Постепенно нарастая, появились другие звуки: скрежет металла, приглушенные голоса и, наконец, шорох подо мной.
За моей спиной с оглушительным лязгом открылась громадная металлическая дверь, и в помещение, где находилась я, набилось несколько незнакомых людей. Грубые руки хватали ящики и швыряли их на резиновую ленту, увозившую груз куда-то прочь. Дошла очередь и до меня: пролетев по воздуху, я приземлилась, застучав всеми костями. Что-то подо мной заскрипело, зашуршало. Хлоп! Мое путешествие закончилось. Лежа на спине, я видела кусочки закатного неба через проделанные в стенках редкие вентиляционные отверстия.
— Мать честная! Да тут внутри кот! — послышался чужой голос.
— Ладно, парень, это не наше дело — ответил ему кто-то другой.
Ящик, в котором находилась я, бесцеремонно схватили и швырнули в какую-то машину. Вокруг и сверху меня громоздились другие коробки. Тут машина зафырчала и тронулась. От боли и потрясения я потеряла сознание...
Я открыла глаза, и тут оказалось, что прямо в них ослепительно светит обыкновенная лампочка, закрытая сеткой. С трудом поднявшись, я нетвердо побрела к миске с водой, которую заметила неподалеку. Чтобы попить, как выяснилось, было необходимо слишком много сил; еще больше усилий потребовалось, чтобы заставить себя жить дальше. И все же после воды я почувствовала себя значительно лучше.
— Так-так, мэм, — голос был с присвистом, — выходит, вы проснулись.
Взглянув в направлении голоса, я увидела невысокого чернокожего старичка, открывавшего банку консервов.
— Да-а, мэм, — произнес он, — оба мы с черной шкурой, так что, думаю, что я буду хорошо заботиться о вас.
Он положил еду в миску, и мне удалось выжать из себя слабенькое мурлыканье в знак того, что я ценю его доброту. Он потрепал меня за уши.
— Иисусе, ну разве это не трогательно! — пробормотал он себе под нос. — Погодите, я расскажу об этом Сейди — самому лучшему человеку!
Поесть снова оказалось замечательным занятием. Я чувствовала себя ужасно, поэтому много в меня не поместилось, однако я изо всех сил старалась, чтобы не обидеть черного человека. После этого меня опять ласково потрепали и дали воды. Тут я почувствовала, что до смерти хочу спать. В углу лежала какая-то тряпка; свернувшись на ней клубочком, я забылась крепким сном.
Читать дальше
Вернуться к оглавлению
Вернуться в библиотеку
