Глава I
Инга.

День начался кошмарно. С половины четвертого утра, Бася стала беспокоиться и хныкать. А голос у нее – труба иерихонская. И главное, что же ей надо – совершенно непонятно: еда есть, вода – тоже. Несколько раз вставала и смотрела: туалет чист. Ну, в чем же дело, сокровище мое?

Бася – сиамская кошка. Создание изумительной красоты и грации. Глядишь на нее и забываешь о несовершенстве мира.

Но только пока она молчит. А уж раскроет рот – святых выноси. И как только у столь маленького существа может быть такой сильный и противный голос. Сиамские кошки вообще очень «разговорчивы», но Бася – исключение даже среди них. Так как заснуть под жалобное блеянье маленького тирана было совершенно невозможно, Инга встала и, зевая, пошла на кухню. 

- Мучительница, - сказала она благодарно тершейся об ноги Басе. И воображение сразу же нарисовало элегантную кошку в гестаповской черной форме, глянцевых сапогах, высокой фуражке и с хлыстом в лапе. - Пей, мою кровь, пей.

Видимо, лакомке надоел сухой корм, и она требовала мясные кусочки в желе. Но ведь не в четыре утра! Так, полпакетика Вискас’а, растереть полторы таблетки пивных дрожжей, все смешать. Вопли обезумевшей от нетерпения кошки раздавались по всей квартире. Инга покосилась на мужа. Ник спал, закрыв ухо Ингиной подушкой. Кухня – столовая – гостиная, а по совместительству – спальня (до сих пор не получается купить кровать, вот и проходит вся жизнь на диване) была довольно просторна. А отсутствие мебели (только диван и велотренажер) позволяло звукам свободно заполнять собою все пространство. Ничего-ничего, пусть соседи тоже порадуются. Раз играть на бас гитаре в половине второго ночи им можно…

Инга улыбнулась, вспомнив первую встречу с Басей.

Утро тогда было хмурым. Моросил мелкий дождь. Инга торопилась на работу. Была суббота, но, как всегда в апреле, объявили, что пора уже очистить город от мусора. Так что извольте явиться в рабочей одежде и т.д. и т.п. Пробегая мимо помойки, Инга увидела маленькую сиамскую кошку, почти котенка, роющуюся в отбросах. Сердце Инги дрогнуло.

- Киса, - сказала она. - Кисонька…

Дивное видение обернулось, посмотрело на Ингу прозрачными голубыми глазами и ответило хриплым басом: «М-Э-А»

Глава II
И-и-нга.

И-и-нга-нга-ныр происходила из старинного знатного рода. Ее предком был сам легендарный Й-а-а-ум. Омры, конечно же, все перепутали и история пра-пра -… прадеда И-и-нги дошла до потомков в совершенно искаженном виде, хотя кое-что, надо признать, было правдой.

Омры – это такие большие бесхвостые миао. Они почти всегда ходят на задних лапах. Почти, потому что И-и-нга несколько раз видела омров, стоящих на четырех лапах (хвостов у них, все - же не было). Но вели себя они очень странно: то ли рычали на кого-то, то ли еще что. И пытались подняться. Но неудачно. Падали и больше не двигались. А один раз (вот страх то) подбежал жуткий железный монстр, из него вышли два серых омра, подхватили четырехлапого, затолкали в брюхо металлического чудовища и тварь умчалась, громко фырча и выбрасывая клубы вонючего дыма. И-и-нга потом долго чихала и терла лапой нос.

Хорошо живется тем миао, у которых есть свои омры. Миао - существа независимые. У них не принято жить группами. Так что рассчитывать на помощь кого-то из «своих» попавшей в беду И-и-нге не приходилось. Несколько раз к ней подходили разные миао. Но знакомство было очень кратковременным и весьма деликатного свойства.

Вот уже полную луну* она скиталась по подвалам и помойкам, в поисках ночлега и пропитания. Прежние омры уехали, а И-и-нга осталась. То ли они потеряли ее при переезде, то ли сознательно бросили, сейчас уже неважно. Важно, что теперь у нее не было ни крыши над головой, ни еды. Однажды она забежала в какой-то дом. Там на площадке между этажами стоял ящик. И-и-нга улеглась на него, хотела поспать немного, но вышел злой омр и, громко крича и топая ногами, выгнал И-и-нгу вон.

Несколько раз ее кормила пожилая омриха. И-и-нга видела, как ее выводили на прогулку двое холеных миао. Причем на поводке вели, чтобы не потерялась. Судя по размеру, а самое главное – по роскошным (волосок к волоску) шубам, жилось этой парочке сладко, и омров своих они держали в полном повиновении.

И-и-нга устала, была голодна, а на помойке, как назло, ничего съестного не находилось. Ну-с, что же у нас на завтрак? Размокший хлеб? Чего только с голодухи не съешь.

- Киии –саааа. Киии-сооннь-кааа. И-и-нга обернулась. Молодая омра, стояла возле мусорной кучи и смотрела на И-и-нгу, разевая рот. Какие же у омров протяжные и противные голоса.

- Здравствуйте, ответила И-и-нга. Омра подхватила И-и-нгу на руки и куда-то потащила. Темный подъезд. Похожий на тот, где И-и-нга однажды хотела переночевать. Открылась дверь. И-и-нгу поставили на пол. Где я?

На шум вышли хозяева: солидный, средних лет господин и пышная дама помоложе. При виде незнакомки, оба застыли, как вкопанные, а потом даже попятились. От волнения госпожа сделала господину а-хр-н** (надо же, как - будто она здесь старшая). А он только хвостом отмахнулся, отстань, дескать. И-и-нга узнала эту пару. Именно они и водят своих омров на веревочке. Хотела представиться, но тут ей дали ЕДЫ. Правда, засунули ее то ли в палатку, то ли в матерчатый чулан…

Как только И-и-нга залезла внутрь, раздался скрип, и палатка закрылась. И-и-нга даже испугаться не успела.

*) лунный месяц – промежуток времени от одного новолуния до другого ~29.5 суток
**) (миаос.) Обнюхивание анальной области для установления статуса в социальной иерархии.

Глава III
Инга.

Инга всегда была неравнодушна к кошкам. А уж к сиамским… Решение созрело мгновенно. Накормить. Немедленно. Подхватила киску на руки (она почти ничего не весила, такая была худенькая) и помчалась к родителям. Открыла дверь мама.

- Срочно еды. Лучше сухой корм. И кошачью переноску, - потребовала Инга прямо с порога.

- Постой, куда ты. Может это хозяйская кошка? – запротестовала мама.

- Ни один нормальный хозяин не доведет свое животное до такого истощения. Ты посмотри на ее ребра. А крестец… Просто кости, обтянутые кожей. – Давай скорее, пока наши не вышли.

Но тут же появились Ваньчик с Ежкой. Увидев новенькую, очень удивились. Ежка почему-то стала обнюхивать Ваньчиков хвост. Наверное, решила, что это он привел незнакомку. Оба явно нервничали.

Мгновенно Инга насыпала в сумку корм и, когда кошка залезла внутрь, застегнула молнию.

- Все, пока. Не буду пугать животных, - сказала Инга, чмокнула маму в щеку и, подхватив сумку с кошкой, выскользнула из двери. От греха подальше, да и пора было уже идти на субботник. Пока Инга работала, кошачья переноска стояла в комнате сторожей, и кошка внутри спала, наевшись. А вот потом началось. Пленница орала всю дорогу до дома. В «Тузике», где Инга покупала корм, игрушки и амуницию (противоблошиный ошейник и шлейку), она тоже кричала. На остановке, в маршрутке. На увещевания Инги не реагировала. И ее можно было понять: схватили, заточили, потащили куда-то. Инга очень сочувствовала крикунье, но смущалась, встречая взгляды окружающих.

Только в квартире, выбравшись на волю из сумки, киска немного успокоилась. А после того, как Инга еще раз ее покормила, совсем повеселела и стала знакомиться с обстановкой. Немножко поволновалась, когда Инга ее мыла. Жалобно смотрела на Ингу, вытаращив глаза. Не царапалась, только протягивала к Инге стройные лапки с длинными пальцами, пытаясь залезть на руки и, таким образом, избежать водной струи. Инге было и смешно, и жалко маленькую замарашку. Но блох надо было уничтожить, да и грязь помоечную смыть. Мокрая Бася (почему-то Инга сразу же дала ей это имя) очень напоминала Мастера Йоду из Звездных войн. Такие же огромные глаза и уши, тоненькие лапки. Ну, совсем инопланетянка.

А потом пришел Никита. Познакомился с новой обитательницей квартиры и, после некоторой паузы, спросил:

- А она не беременна?

Инга возмутилась:

- Да ты что. Она же просто наелась. Знаешь, какая голодная была.

- Н-да? А соски почему такие?

Сосочки действительно несколько выдавались, но были как - бы слегка сплющены.

- А может, она уже рожала?

- Такая малышка?

- Ну, схожу к ветеринару. Пусть посмотрит.

Но и ветеринар не утешил. Врач - милая молодая женщина внимательно осмотрела притихшую Басю (в лечебнице было много народа и все - с собаками), потрогала плотный животик и дружелюбно улыбаясь, обратилась к Басе с вопросом: - Гульнула?

- А может быть живот такой от того, что она хорошо покушала?- с робкой надеждой спросила Инга.

- Это вряд - ли. Беременность, недели три, - вынесла вердикт доктор и отвернулась к следующему пациенту – маленькому, дрожащему пуделю.

Затолкав Басю в сумку, Инга уныло пошла на выход. Уже в дверях столкнулась с очень полной женщиной, за которой, тяжело дыша и выпучив глаза, плелся ужасно раскормленный коккер - спаниель. «Надо же, как животные бывают похожи на своих хозяев», - подумала Инга.- Или наоборот?

Глава IV
И-и-нга.

Й-а-а-ум был еще совсем молодым миао. Но у него уже имелся гарем из нескольких самок, живущих отдельно друг от друга, и молодняка. Он не был нежным отцом (у миао это не принято), но обязанности Хранителя выполнял образцово. К самкам и потомству никого из посторонних не подпускал, и, если нужно было дать понять мужским представителям других семейств, кто здесь главный, орал так, что вопли его будили всех, включая Правителя. За это, его с семьей сослали в самый дальний угол Дворца. Выгнать миао с такой дивной раскраской (уши, лапы, морда и хвост - черные, а тело - цвета сливок) у Короля не поднялась рука, но и слушать, как Й-а-а-ум выясняет отношения было совершенно невыносимо.

Всего во дворце проживало несколько семей. Все - близкие родственники. Территория была строго поделена между Хранителями. А жены были Хранительницами Очага. В нижней половине Дворца была большая кухня, где омры в белых одеждах готовили еду для Правителя страны, его челяди, и, конечно, для миао. Хранительницы появлялись там время от времени, зорко следя за этим ответственным процессом, и, заодно, снимая пробу с приготовленного.

Стояла Ночь. Жаркая, влажная, черная. Прогуливаясь по галереям Дворца, Й-а-а-ум внимательно прислушивался к шорохам. Не пискнет ли кто? Не зашуршит ли? Надоело сидеть без дела. Да и еда из вареной ощипанной птицы тоже приелась. Хотелось ощутить азарт погони, загнать добычу, вонзить зубы в живую плоть...Что это за шум? Откуда-то донесся еле слышный звук. Омры бы и внимания не обратили... Да, вот Стражник сидит и спит, обняв свое копье. Ну-ка, ну-ка. Показалась голова омра, в зубах у него что-то блестело. Он перелез через крепостную стену и двинулся внутрь галереи, переступая лапами непривычно тихо (обычно они так топают, что за несколько сэн* слышно). Й-а-а-ум принюхался. Нет, это не обитатель Дворца, это кто-то посторонний.

Чужой подкрался к спящему Стражнику, сделал быстрое движение сверкающей полоской, и Стражник повалился на бок. Запахло кровью. Все мышцы Й-а-а-у-ма напряглись. Издав свой знаменитый клич, он бросился на Чужака и вцепился ему в морду. Посыпался град ударов. В теле Й-а-а-у-ма что-то взорвалось и хрустнуло, но он продолжал терзать Врага зубами и когтями до тех пор, пока Тьма не накрыла его.

Сознание возвращалось медленно. Как - бы во сне Й-а-а-ум чувствовал, что его взяли на руки (кажется, это был Врачеватель), понесли и аккуратно положили. Потом что-то делали с его бедным изломанным телом. Бережно вытирали, смазывали чем-то пахучим, накладывали на лапы и хвост жесткие палочки и обматывали тканью.

Когда он, наконец, приоткрыл глаза, все вокруг было словно в Тумане. Силуэты миао (собрались все Хранители и Хранительницы) расплывались. Й-а-а-ум хотел пошевелить в знак приветствия хвостом, но не смог. Он был как - будто закован в броню. Хотел приподняться, но тело не слушалось. Собрав последние силы, Й-а-а-ум сказал собравшимся:

- Я ухожу к предкам. Дайте мне умереть достойно, - и снова провалился в Черноту.

Когда утром дворцовый Лекарь заглянул в больничную палату, Герой все еще лежал без сознания. По комнате были разбросаны обрывки тряпок и сломанные щепки. Повязки на лапах и боках были целы, а вот хвост - голый и окровавленный, безобразно выделялся на фоне белоснежной ткани. Лекарь горестно поцокал языком и снова наложил на хвост лубки.

Поздно вечером, когда во Дворце уже спали, все миао опять собрались в комнате, где лежал Й-а-а-ум. И снова наутро Лекарь обнаружил клочья ткани, а хвост Й-а-а-ума был вновь свободен.

Так продолжалось несколько дней. Утром Лекарь накладывал повязки, а ночью миао их срывали. Все это время Й-а-а-ум спал. Наконец Лекарь сдался. Все равно, позвонки были уже безнадежно искривлены, так что, даже если Священный Кот (так омры стали называть Й-а-а-ума после памятной ночи) выживет, хвост останется с крючком на конце. Вот только невдомек было омру-Врачевателю, кто же это каждую ночь срывает повязки и зачем. Омры ведь не знают, что Хвост для миао - это священный инструмент, передающий самые тонкие оттенки настроения. Как же можно было допустить, чтобы Тот, кто спас самого Правителя от наемных убийц был опозорен, явившись к Отцу всех миао с хвостом, который нельзя поднять вверх.

Но Й-а-а-ум выжил. То ли сказались молодость и хороший уход, а, может быть, и то, что по приказу Правителя, монахи несколько раз в день возносили в Храме молитвы о здоровье Священного Кота. Как бы то ни было, через несколько дней, Й-а-а-ум пришел в себя. Радость дворцового Лекаря была безгранична. Король обещал щедрое вознаграждение, если Священный Кот останется жив. Что же ожидало Лекаря, если бы Кот умер – и подумать страшно. Окруженный почтительной заботой, Й-а-а-ум быстро поправлялся. Наконец настал день, когда все повязки были сняты и, слегка пошатываясь, Й-а-а-ум сделал несколько шагов.

В честь Священного Кота во Дворце был объявлен праздник. Во время церемонии чествования, Принцесса надела на хвост Й-а-а-ума украшение со своей руки и радостно воскликнула:

– Взгляните, Отец. Камни точно такого же цвета, как и глаза Священного Кота. А этот крючок на его хвосте не даст кольцу упасть и потеряться.

Вообще то перстень был довольно тяжелым, и носить его было неудобно. Да и не пристало гордому миао позволять нацепить себе что-либо на хвост. Й-а-а-ум несколько раз хлестнул себя хвостом, пытаясь сбросить побрякушку, а потом попытался стащить ее зубами.

- Похоже, твой подарок не пришелся по душе, - сказал Правитель. - Лучше надень ему на шею твой браслет, а кольцо подари Лекарю. И, возвысив голос, обратился к собравшимся:

- Отныне все родственники и потомки Священного Кота объявляются собственностью королевской семьи. Вывозить их за пределы страны запрещено. Каждого, кто попытается украсть, убить или нанести увечье этим животным, ждут пытки и смерть. Во дворце учреждается новая должность – Смотритель кубка Священного Кота. Его обязанностью будет поить Священного Кота молоком из вот этого кубка. И Король высоко поднял драгоценный сосуд, сверкавший на солнце так, что глазам было больно…

Прошли века. Сменялись Правители. Приходили в этот мир и уходили из него омры и миао. Был разрушен прекрасный город Аютхайя** и выстроена новая столица Крунг Тхеп***. Священных Кошек все также почитали, и все также существовал запрет на вывоз их из страны. И лишь когда сам Король нарушил традицию, подарив пару потомков Й-а-а-ума чужестранцам, наследники Священного Кота распространились по всему миру. Но, к сожалению, прежнего почтения к ним омры не испытывали.

Хотя хвост у И-и-нги был ровный, длинный и гибкий, была у нее привычка сгибать кончик, так что он напоминал крючок. Почему она это делала, И-и-нга и сама не знала. Предка своего она хорошо помнила (у миао есть в голове центр родовой памяти, где хранится информация обо всех прародителях, просто некоторые этим инструментом не пользуются) и гордилась им. Может быть, так она хотела показать, что и она из рода Й-а-а-ума. Ведь бывало, рождались миао с заломом на хвостике и про них говорили: «Это дает о себе знать кровь самого Й-а-а-ума.»

Жить в подвале было холодно и опасно. Поэтому она очень обрадовалась, когда наконец-то у нее опять появились свои омры. Правда, сначала пришлось поволноваться. После того, как она попалась, ее все время куда-то несли, но куда? Сквозь сетчатую стенку она видела, что творится впереди, но не понимала, что происходит. Вокруг были железные чудовища, похожие на то, что сожрало четырехлапого омра. Они рычали и быстро пробегали мимо. Одно из них остановилось рядом и омра, держащая в руках И-и-нгину темницу, вошла внутрь. Там сидело и стояло много других омров. И это было очень страшно.

- Пустите, - кричала И-и-нга. – Что я вам сделала? Выпустите меня. Но пытка продолжалась. Чудовище все бежало и бежало куда-то. Сама И-и-нга долго бегать не умела. Миао могут развить хорошую скорость, но на короткой дистанции. Поэтому у И-и-нги просто шерсть вставала дыбом при мысли, как же далеко она теперь от своего холодного и сырого подвала. Но наконец, после всех переживаний этого долгого и утомительного путешествия, чулан, в котором сидела И-и-нга поставили на ровную поверхность, и дверца открылась.

- Что это такое? Кажется это жилище. Светло, сухо, тепло. И-и-нга сделала несколько шагов и принюхалась.

- Кис-кис, - сказала омра . – Иди сюда, киса.

И-и-нга осмотрелась. Вокруг вроде бы не было ничего опасного. А от передних лап омры пахло едой. Да и говорила она ласково. Может, заманивает, а потом съест? Кто знает, что у этих омров на уме? Но соблазн был слишком велик. Осторожно приблизилась к миске и лизнула. Мясо, и какой восхитительный соус. Быстро расправилась с содержимым тарелки и внимательно посмотрела на омру: не даст ли еще? Не дала. Опять куда-то потащила. Усадила в лохань и стала поливать водой.

– Не надо. Пожалуйста. Я лучше сама. Языком,- молила И-и-нга омру, пытаясь увернуться. Но омра не слушала, намыливала, поливала, а потом вытерла и закутала И-и-нгу в сухую махровую тряпку. Обсохнув, И-и-нга побродила по жилищу (оно было довольно просторным), заглянула в уголки, понюхала и потерлась мордочкой о выступающие части (надо же было закрепить за собой право на эту жилплощадь). А потом пришел еще один омр. Погладил И-и-нгу и стал о чем-то с омрой спорить. Забавные эти омры, языком мыться не умеют, хвоста у них нет. Вместо того, чтобы потереться друг об друга, обнюхаться при встрече как следует, мурлыкают что-то на своем наречии. Кое-что И-и-нга понимала. Иди сюда. Кушай. Домой. Брысь. Киса … Это омры так называют миао - киса, надо же…А вот еще новое слово – бася… Что оно означает?

*) сэн – тайская мера длины, ок. 40 м.
**) Аютхайя – древняя столица королевства Сиам.
***) Крунг Тхеп Маха Накхон – (тайск.) город ангелов, великая столица, национальное название Бангкока.

Глава V
Инга.

Кто бы мог подумать, что крохотная Бася может так за себя постоять. Инга решила познакомить киску с окрестностями. На всякий случай, если убежит и заплутает, чтобы знала куда возвращаться. Надела на нее шлейку, ошейник и чинно вывела на прогулку. Но только закрылась подъездная дверь, на Басю с Ингой бросился (откуда он появился?) огромный пес. Инга хотела взять кошку на руки, но не тут – то было. Бася как зашипит, ощетинилась вся. Подскакивает на задних лапах, передними размахивает, рычит, плюется. Инга попыталась закрыть ее своим телом, а псина любопытная все лезет, все суется мордой к Басе.

– Уберите собаку, - истошно завопила Инга. Тут и хозяин подоспел, но зверюгу на поводок не взял и даже не отозвал ее, а только бормотал:

- Это же бультерьер. Бультерьер ведь. И кого он имел в виду, было совершенно неясно, то ли своего бестолкового барбоса (ротвейлера, кстати), то ли маленькую сиамскую кошку. Наконец сообразил позвать свою скотину, и черное чудовище убралось. А Бася все не могла прийти в себя, хвост ее, такой тонкий и изящный прежде, напоминал теперь ершик для чистки бутылок. Гулять она после пережитого не пожелала и медленным шагом, озираясь по сторонам, скрылась в подъезде. «Оно и к лучшему»,- подумала Инга. Ежка с Ваньчиком выводили родителей (в основном, конечно, маму) по три – четыре раза в день. Конечно, прогулки полезны, пожилым людям – особенно. Но Инга была еще сравнительно молода, да и уходила из дома в 7 утра, а возвращалась в 6 вечера (в лучшем случае), так что времени на променад оставалась мало.

Бася постепенно освоилась в квартире. Она оказалась очень ласковой, милой кошечкой. Любила сидеть на коленях. Спала в постели, как правило, на Ингиной руке. В первые дни, когда Инга с Ником возвращались с работы, выходила на середину комнаты. Выйдет и застынет, а дальше двинуться боится. Потом стала выходить в прихожую. А через неделю, уже подбегала к самой двери. Громко здоровалась и сразу же вела к кормушке. Аппетит у нее был просто зверский. Сначала Инга малодушно надеялась, что это следствие голодной жизни, но постепенно животик у кошки стал округляться. И стало ясно, что прогнозы Никиты и ветеринарного врача сбываются.

Интересно, как Бася могла отличить шаги Никиты и Инги от походки других людей. Инга несколько раз замечала, что Бася вдруг срывалась с места и бежала к двери. И через несколько минут Никита открывал дверь ключом. Когда она сообщила об этом Нику, он подтвердил, что то же самое происходит, когда возвращается Инга. В то время как, на шаги соседей Бася не реагировала.

Ингу забавляло то, как Бася ходит. Иноходью. При этом, очень осторожно наступая на подушечки лап. Лапки у нее стройные, длинненькие, и, если смотреть сбоку, кажется, что у нее на лапках толстые домашние тапочки. Если же взглянуть на нее спереди, создается впечатление, что киска надела длинные, до локтей черные перчатки. Ну а вид сзади просто уморительный. Как у Фрунзика Мкртчана, когда он отплясывал твист в «Кавказской пленнице». В умопомрачительных двухцветных галифе.

Когда Никита привез из ИКЕИ 4 барных стула (до этого год почти завтракали, обедали и ужинали стоя), Бася сразу же стала участвовать в совместных трапезах. Запрыгнет на стул и сидит, провожает глазами Никину руку с вилкой. А если уж слишком долго ее взгляды игнорируют, осторожно тронет Никиту лапкой. Мол, ты давай, не забывай про меня. Вредно, конечно, кормить кошку вкуснятинкой. Но устоять было невозможно, так что обычно перепадала Басе и сыр, и масло. Сначала и сервелат давали, но, когда Инга прочитала в Интернете, что кошкам ни в коем случае нельзя давать копченые, соленые, острые продукты, его из меню исключили.

Чтобы киска не точила когти об диван – до недавнего времени одинокий предмет меблировки (если не считать барной стойки и уже упоминавшегося велотренажера), сделали ей когтеточку. Липовую доску обили джинсовой тканью. Как только Бася впервые запустила когти в Ингины джинсы, Инга сразу же пожертвовала их на Басины нужды. Прикрутили доску к ножке стойки канатиками, сбрызнули валерьянкой. С замиранием сердца следили как Бася, слегка опьянев от запаха, пробует точилку на прочность. Судя по всему, Бася была довольна. Но на всякий случай, закрепили интерес кусочком ветчины. После этого, такое простое дело, как поточить когти, превратилось в ритуал. Бася заранее предупреждала о своем намерении громким блеяньем (мяуканьем издаваемые Басей звуки назвать невозможно), с наслаждением терзала джинсовую ткань и, утомившись, победно смотрела на Ингу с Никитой. – Ай, молодец, девочка. Умница киска. И кусочек ветчины вместо аплодисментов.

Однажды, Инга заметила, что Бася прищуривает один глаз. Третье веко немного покраснело, и глаз слезился. На следующий день глаз покраснел еще больше. Пришлось закладывать за веко тетрациклиновую мазь. Кошечке это страшно не нравилось. И, чтобы разгневанная пациентка сменила гнев на милость, ее задабривали ветчиной. Через пару дней, глаз выздоровел. Но маленькая симулянтка все равно жмурилась, забавно перекашивая мордочку, и громко требовала ветчины. Инга не выдержала и расхохоталась.

- Ах, ты хитрюшка. Вымогательница. Ну, хорошо. Ветчину ты получишь. Но тогда глаз я все-же намажу.

Больше процедур не потребовалось. Инга рассказала про этот случай своей приятельнице – развеселой Пельмешкиной.

- А это самое обычное дело, - сказала Пельмешкина. – Мой Урик (доберман), когда ему не хотелось заниматься на площадке, начинал хромать и показывал мне якобы больную лапу. Я покупалась, вела его домой, начинала лечить. А он срывал все повязки и носился по квартире как конь. Вообще домашние животные очень быстро выясняют хозяйские слабости и умело ими пользуются. Пельмешкина была опытным животноводом. Но специализировалась на собаках.

Через месяц, когда Бася стала внешне напоминать навьюченного ослика, сомнений в ее беременности уже не было. В лаз, который ей сделали, вынув из двери в ванную комнату вентиляционную решетку, она протискивалась. Но при этом потешно шуршала располневшим животиком о края отверстия. В первые дни своего пребывания в квартире она очень волновалась, видя, как Инга принимает душ. Кричала, звала Ингу. А потом успокоилась. Только сидела и время от времени посматривала на душевую кабину. Инга вспомнила, как Ваньчик тоже очень переживал, когда Инга принимала ванну. Он становился на задние лапки, заглядывал в ванну, жалобно мяукал. Видимо, боялся, как бы Инга не утонула. Но он в то время был еще совсем молоденьким котиком. А сейчас это был огромный важный котище. Спокойный и ленивый.

Чем ближе были роды. Тем тише и ласковее становилась Бася, часто лизала Инге руки и лицо. Это было щекотно, Инга морщилась и хихикала.

Но почему-то сегодня ей что-то не спится. Инга очнулась от воспоминаний. Бася уже поела и направилась к когтеточке.

- Когда же ты родишь? – думала Инга. Котята уже начали шевелиться. А в Интернете Инга читала, что это обычно происходит за 2 недели до родов. – Хорошо бы в выходной. Мерещились всякие ужасы. То, что котята пойдут спиной и придется их вправлять обратно (Инга уже запаслась вазелином, стерильными перчатками, салфетками, шприцами и хирургическими зажимами). То, что Бася надумает рожать ночью или когда Инга с Никитой будут на работе. Или, что придется ехать к ветеринару. А там всегда очередь «в три вилюшки». А вдруг котята будут слишком крупные и придется делать кесарево сечение. Но Никита, обстоятельный Никита успокоил.- Вызовем ветеринара на дом. Заплатим, сколько скажет. Не волнуйся.

Не волнуйся. Если бы он только знал, что будет впереди…

Глава VI
И-и-нга.

Оказывается, Басей омры называли И-и-нгу. Возмутительно. Ничего умнее не придумали.

- Ну и пусть. А я откликаться не буду, - думала И-и-нга. Вообще-то они ничего. Ласковые. Особенно самка. Кормит, шерстку гладит. Даже пыталась защитить И-и-нгу от огромного черного гры-ы-ма*. Или она гры-ы-ма защищала? И-и-нга во время своей голодной жизни часто видела целые стаи гры-ы-мов. Они были очень опасны. Сколько миао от них погибло, и не перечесть. С одним то еще можно справиться. Главное – в морду ему вцепиться, в нос или в глаза. Он тогда от боли ослепнет и с визгом уберется прочь. А вот если их несколько, то нужно только бежать изо всех сил или забраться на дерево. Иначе смерть.

Пещера у омров была просторная, с теплым гладким полом. Прежние омры проявляли к ней мало интереса, а новые омры явно старались с И-и-нгой подружиться. Даже пытались подражать звукам, которые она издавала. Неумело, конечно. И не били ее, когда она время от времени обследовала очаг и гладкую доску, на которой стояли их миски с едой. Только громко кричали: «Ба-а-ся! Не-е-льзя» И осторожно ставили И-и-нгу на пол. Конечно, бывали и проколы. Вот, например, мыть ее вздумали. Но это случилось в самый первый день и больше не повторялось. Видно поняли, что И-и-нга и сама может прекрасно помыться.

Кстати, о мытье. Каждый день они залезали в стеклянную будку (рядом с И-и-нгиным туалетом) и включали дождь. И-и-нга их сперва пыталась отговорить. - Вода – это вредно, убеждала она. – Вы можете заболеть. Давайте я вас научу, как надо. Но они не слушали ее увещевания и продолжали мокнуть. В конце концов, И-и-нга смирилась, только время от времени поглядывала, не захлебнулись ли.

А еще, у них почти не было шерсти. Так немного меха на голове, и у самца грудь и лапы волосатые. Чтобы не замерзнуть, они покрывали свое тело специальными тряпками. У них их много висело в прихожей. Это место такое, рядом с входом в пещеру. А кожа у омров теплая, гладкая. Чем-то напоминает червей, которые выползают на поверхность земли после дождя. Только черви – холодные. И-и-нга вспомнила, как она трогала их лапой и они свивались в клубок.

Странное чувство не покидало И-и-нгу. Как-будто, внутри у нее кто-то был. Несмотря на весь свой интеллект, миао могут установить причинно – следственную связь только между близкими по времени событиями. И понять, что знакомство с самцами может повлечь за собой появление у самки малышей, И-и-нга не могла. Да и забыла она уже о том коротком периоде своей жизни, когда за ней ухаживали сразу несколько кавалеров. То был зов природы. И она ему подчинилась.

А сейчас ее что-то тревожило. Что-то заставляло ее искать укромные места. И-и-нга обследовала все жилище и нашла несколько темных углов. Скинула на пол все лишнее (коробки с тряпками омров) и устроила себе нечто вроде лежанки. Самое лучшее место для отдыха было, конечно, гнездо самих омров. Но они почему-то каждый раз разбирали его с наступлением дня и вновь сооружали только вечером.

Омры теперь часто гладили ее брюхо. Она здорово пополнела. Ходила все медленнее. С трудом прыгала. А в животе у нее кипела жизнь. Кто-то колошматил ее изнутри и рвался наружу. Ей все чаще хотелось есть. Она будила свою омру, ее, кстати, звали Инга (вот ведь могут, если захотят дать нормальное имя) и требовала еды. Те ароматные сухарики, которые оставляли И-и-нге на ночь в миске, ее уже не устраивали. Хотелось мяса, рыбы. К счастью, омры были догадливые и не жадные. И-и-нга после трапезы всегда старалась поблагодарить Ингу. Лизала ей лапы или морду. Омра издавала смешные звуки и жмурилась.

Как-то утром, И-и-нга почувствовала себя совсем необычно. Какая-то тянущая боль внизу живота. И-и-нга, как обычно, сидела в спальной норе своих омров. Видимо, она что-то произнесла, так как омры проснулись и, откинув теплые тряпки, из которых собственно и состояло их гнездо, тревожно на нее воззрились.

– Закройте пещеру, выключите свет,- потребовала И-и-нга. Свет исчез. Затем все повторилось. – Да уберите же свет, в конце-концов. Но не тут-то было. Ее вытащили из теплого места и понесли в ящик, в который раньше уже сажали. – Нет, нет. Он мне не нравится, прокричала И-и-нга и, превозмогая боль, опять поползла на прежнее место. Что-то жидкое текло у нее между лапами. Она попыталась вновь зарыться в тряпки. Омра что-то закричала омру, оба засуетились. Скинули все на пол и все-таки посадили И-и-нгу в ящик. Хорошо, хоть поставили на месте разоренного гнезда. И-и-нга завертелась от боли. Чтобы отвлечься, она начала рвать зубами и когтями дно ящика. Потом боль немного отпустила, и она улеглась на спину. Омры гладили ее по животу и что-то ласково бормотали, упрашивали ее что-то сделать. Когда боль вновь скрутила ее, омра подставила И-и-нге свою лапу. И-и-нга слегка прижала ее зубами. Но омра лапу не отдернула, а что-то поощрительно сказала по-своему. Продолжалось это целую вечность. Боль то отпускала, то возникала опять. И-и-нга напряглась и что-то выскользнуло у нее между лап.

*)гры-ым (миаос.) - собака

Глава VII
Инга.

Это началось утром в выходной. Раньше Бася всегда спала, высунув мордочку из-под одеяла. А сегодня спряталась внутри и недовольно каркала, когда Инга пыталась на нее посмотреть. Как - будто ей хотелось остаться в темноте. - Тут что-то не так, - решила Инга и просунув руку под одеяло, нащупала Басин хвостик. Так и есть, влажно. Вытащила сопротивляющуюся Басю на свет. В промежности виднелось что-то серое. – Сейчас воды отойдут, - подумала Инга и понесла Басю в коробку, которую они с Ником приготовили для этого случая. Но Бася в коробке рожать не пожелала, а побрела опять на диван, оставляя на полу лужицы.

– Никита, - заорала Инга, - Бася рожает. Сколько они прочитали литературы, обдумали, обсудили все возможные варианты, а все-таки оказались совершенно не готовы к таинству рождения. Бестолково засуетились, скинули постель на пол, поставили на диван коробку для родов, оставшуюся часть дивана застелили пленкой (хорошо, еще ремонт не закончен, все под рукой), притащили спирт, инструменты, пеленки и стали ждать.

Видимо, киске было очень больно. Она вертелась на месте, а потом стала царапать и грызть картонную коробку, в которую ее все-таки усадили. Она раздирала в клочья твердый картон, а Инга с Никитой гладили ее, успокаивали. Затем Бася улеглась на спину и напряглась. Между лап у нее высовывался темно-коричневый шарик. – Послед,- догадалась Инга. -Но почему сначала он? Минут через десять появился еще один шарик, это был пузырь, полупрозрачный, наполненный жидкостью. И в нем плавал…. Хвост. – Ну, давай, девочка, давай милая,- уговаривала Инга Басю, гладя ее по животу, а Никита подставлял ладони, чтобы Бася могла упираться в них лапами.

– Тужься, тужься.

- Нгхм, - совсем по-человечески закряхтела Бася. Пузырь с хвостиком вдруг втянуло внутрь. Даже спокойный Никита начал нервничать.

- Слушай, давай позвоним ветеринару. Она так мучается. Может, котенок слишком крупный?

- Если через пятнадцать минут ничего не изменится, то позвоним, - решила Инга. – Ну, малышка, давай!

Бася вдруг расслабилась, и на подстилке появился черно-белый котенок. Бася сразу же оживилась, перекусила пуповину и стала жадно поедать вышедший послед. Потом облизала котенка, освобождая мордочку от пленки, и он пискнул. – Надо подложить его к соску. Но не тут то было. По Басиному телу пошли судороги. И вот уже еще один такой - же котенок лежит рядом…

Опять мучительное ожидание, кряхтенье, потуги. Сколько это длилось? Полчаса, час. Но наконец еще два пестреньких малыша присоединились к двум первым. Заботу о котятах Бася предоставила людям, полностью сосредоточившись на родах. У одного малыша при рождении перекрутилась пуповина, а послед все никак не рождался. Котенок так громко закричал, что Инга, закусив губу, пережала пальцами пуповину (не сообразила взять зажим, а нитка запуталась) и перерезала ее ножницами

За четыре часа Бася родила семь котят. Но один послед все еще не вышел. Кажется все. Убрали обрывки картона, сменили газеты, выбросили окровавленные тряпки, которыми обтирали малышей. На дно коробки постелили меховую подстилку – рукав от Ингиной старой шубы, уложили туда же мамашу и ее отпрысков. Малыши тут же устроили возню возле сосков, отпихивая друг друга похожими на лягушачьи лапками.

- Ну, Басенька, давай. В промежности показалось что-то темное. Инга подставила руку, и в открытую ладонь опустился восьмой котенок.

Глава VIII
И-и-нга.

Так вот как миао появляются на свет. Какие они славные – ее малыши. И-и-нга лежала, полузакрыв глаза. Дети копошились у живота, попискивали, толкали ее крошечными лапами. Совсем слепые, беспомощные. Она теперь мать. И-и-нга посмотрела на склонившихся над ней омров. –Какие же вы хорошие. Как я вас люблю,- подумала она. – Спасибо.

Эпилог.

Наши котята растут. Мы назвали их: Роза, Клара, Пчелка, Мушка, Самсон, Далила (естественно), Гера и Октавия. Точно определить пол малышей мы не можем. Не вызывает сомнения только мужественность Самсона. У него очень внушительный писательный аппарат. И вообще, он – самый крупный и развитой котенок в помете. Стал открывать глаза уже на шестой день. Он - единственный, кто унаследовал материнский окрас. Клара, Роза и Октавия – черно-белые. Далила, наверное, будет пушистой. Она – черно-серо-белая. Мушка и Пчелка – черепаховые: черно-рыже-белые. Черная как ночь Гера, может быть, Геракл. Во всяком случае, размерами она почти не уступает Самсону. Далила тоже, возможно, Дали.

Мы обзвонили всех друзей и знакомых. Пока никто не выразил согласия взять котика или кошечку. Относительно Геры думают. Наверное, сможем пристроить Самсона. Одного котенка оставим себе. А вот что делать с остальными?

Мы обращаемся ко всем, кого не оставила равнодушным история Баси. Помогите нам найти владельцев нашим котятам. Мы их с радостью отдадим в «хорошие руки».

Мы верим, что наши кошки принесут вам счастье.