Игорь Чиненов, знакомый saf42, г. Буинск, Татарстан
рекомендует Chuchi, г. Жуковский МО
синтаксическая правка Натали Тай, г. Обнинск Калужской области
Клуб Тайских Кошек

Всем любителям кошачьих посвящается.
Потрясающий рассказ про кошку. Написал один мой знакомый, дал почитать для критики.

Кошка точит когти о влажную, напитанную холодными осенними дождями кору яблони.

Точит долго и остервенело. Если посмотреть поближе, то видно как белые когти оставляют глубокие следы в черной рыхлой коре.

Кошка точит когти и ждет.

И только один у нее друг - пронзительный осенний ветер. Тот не знает грусти, без устали гоняет по запущенному саду палую листву, качает ветви яблони. И дружит с кошкой. А та сидит на крылечке и ждет хозяина. Ждет, когда он приедет, погладит ее по спине, подергает за ухо, и впустит в теплый, такой знакомый дом. И можно будет лежать на диване, есть из тарелки с нарисованной на дне маленькой собачкой. Смотреть с подоконника, как гаснет солнце, как загораются звезды.

Фото © jobar67212(JR), г. Уичито, Канзас, США

Но этого всего нет. Нет уже четыре дня. И кормит ее сердобольная соседка старушка. Кормит черным хлебом вперемешку с килькой в томатном соусе. И в доме не загораются желтым светом подслеповатые окошки. И кошка верно ждет хозяина. И дружит с ветром. Так они и проводят дни, кошка ждет хозяина, а ветер играет в саду.

Кошка вспоминает его, хозяина. Он по утрам брал ее под передние лапы, поднимал высоко, под потолок и говорил: «Что, Дашка, все куры соседские твои?». И она, сонная, жмурилась и соглашалась. Мои, мои, но со сна говорила невнятное «МУР-МУР». Приезжая с работы, открывал дверь своего маленького автомобиля, всегда искал глазами ее и находя сидящей на столбе, громко смеялся: «А, Дашка, ты тут как тут! Что, опять придут соседи? Что сегодня утащила у них, вороватая ты душа?». Это приветствие всегда лишало ее покоя. Она ничего не отвечала, лишь молча спрыгивала с забора и шла к двери: зачем отвечать на понапраслину? Потом приходил вечер. Вдвоем сидели они на кухне. Кошка смотрела, как человек готовит им есть, как качается под потолком желтый бумажный торшер. Вдвоем ждали, когда закипит чайник. Он пил черный горячий чай, а она пила белое молоко. И они говорили. Много. Он рассказывал ей о городе. Что если идти по дороге, которая начинается у их дома, два часа, то впереди, в туманной дымке появится город. Что здания там очень высокие, и машин там очень много. Что если бы она, Дашка, вышла бы погулять там, то непременно потерялась. А летом, там не прыгают в траве вкусные лягушки, не пищат мыши. Там лишь нагретый солнцем черный асфальт. Вообщем, ничего там нет для интересного, Даша, ничего. Хотя есть большие магазины, набитые всякими вкусностями со всего света. Есть там молоко, и сливки, много разной рыбы, сотни сортов мяса, все то, что мы с тобой пробовали, есть в таких магазинах. Но тебя, Даша, туда не пустят. Там насчет кошек строго. Денег у тебя никогда нет, а мордаша вороватая. Определенно, нет никакого резона тебя пускать.

И она слушала, чему-то верила, чему-то нет. Но знала одно: каждый день человек уезжал в город. А вечером приезжал. И привозил много разных вкусностей. Поэтому ничего против города она не имела.

Она рассказывала ему о своих темных делах, о враге петухе, о сытной ящерице. Он внимательно слушал, и гладил ей подбородок.

Потом они смотрели телевизор. Синяя чехарда никогда не занимала ее сознание, она грелась в человеческом тепле, и засыпала. И снился ей соседский петух, ее заклятый враг, снилось ей лето, июльский вечер, густая трава в саду и теплый ветер и холодные толстые лягушки. А ночью она смотрела танец теней на потолке. Игра темных линий, от переплетений веток яблонь, завладевала ее вниманием. Она смотрела на потолок, слушала дыхание человека, скрипы старого дома. И ждала утро.

Так ладно жили они целый год. Она подросла, набралась кошачьего опыта и была всем довольна. Все она знала, и все умела. Мир не менялся, был упорядочен и знаком. Но в последнее лето все изменилось в их жизни. Хозяин стал другим. И она сразу поняла: он влюблен.

Частенько задумавшись, молчал подолгу, потом трепал ее по голове, оставаясь мыслями далеко, и говорил задумчиво: «Что, Дашка, если я не ошибаюсь, пришло время все менять? Наверное, пришло!». И как-то вечером она не дождалась его.

Ушло спать усталое солнце, пришла теплая летняя ночь, а он все не приезжал. Она обиделась и ушла гулять. А утром он приехал счастливый и очень веселый. «Дашка, извини меня, дурня, ночевала как бездомная! Зато привез я тебе вкусный сытный завтрак, и хорошие новости. Скоро все поменяется. И это точно!» - говорил он, выкладывая ей на тарелку наивкуснейшую рыбу. Она поела. С чувством насыщения притупилась обида, и она стала мурлыкать, говоря, что как он решит, так и будет. Перемены так перемены.

Потом она познакомилась с его женщиной. Невысокая, приятной полноты женщина, увидев кошку, присела перед Дашей на корточки, и с безукоризненной точностью соблюла кошачий протокол приветствий. Не было слюнявых поцелуев, резких движений перед глазами, от которых неудержимо хочется, оголив все пять кинжалов, ударить лапой, ничего такого и в помине не было. Женщина поздоровалась, сказала, что зовут ее Ира, и что она надеется, что они поладят, и медленно погладила ее по спине. И кошка решила, что к ней она привыкнет, и будет интересно рассказать вечером Ирине, как провела она день, как поймала сегодня воробья, и чуть не придушила молоденькую наседку.

Той ночью кошка не спала, слушала женские стоны, скрип кровати, смотрела сплетенные тени на потолке. И радовалась. Она знала, как плохо хозяину вечерами, как долго он искал свою даму, и вот нашел.

Лето пронеслось быстро. В саду пожухла трава, налились соком спелости яблоки. И ночами ее будил дробный звук катящихся по крыше не желающих зреть яблок, и она вздрагивала, поднимая взгляд и провожая им незримое падение яблок. Уже отполыхали в садах костры, унес ветер их запах, деревья стояли непривычно голыми, а вода поутру покрывалась тонкой, мутноватой, корочкой льда. А хозяин был счастлив. По утрам он делал непонятую ей зарядку, потом бежал в сад, карабкался на короткую стремянку и срывал последние в этом году яблоки. Перезрелые, битые морозом, последние яблоки. Он кидал их в миксер, и пока тот резко визжал, говорил Дашке громко: «Это Иринке, приеду к ней на обед и принесу эту штучку. Натуральный свежий яблочный джем. Витамины и клетчатка. Не морщи нос, это вкусно». Даша сидела при входе на кухню, не одобряя визг миксера, не одобряя приготовление этой серой сладкой массы. И в отличном расположении духа, с литровой банкой свежего джема, он уезжал.

А в тот день все было необычно. Хозяин встал на час раньше. Долго плескался в ванной, аккуратно побрился, погладил белую рубашку, принес из сада десяток яблок, пожужжал миксером, напевая «Мальчик нежный, кудрявый веселый», оделся, критично посмотрел на себя в зеркало и сказал отражению: «Станьте моей женой!.. Нет, определенно бред, СТАНЬ ПЕРЕДО МНОЙ КАК КОНЬ, КАКОЙ НА ФИГ КОНЬ... Ира! Я тебя люблю, отдай,… что отдай, долг отдай?.. Даш, как ты думаешь, как мне сказать, что я ее люблю?». Даша хотела рассказать ему, что соседский кот, который ей очень нравится, мало говорит, просто берет ее и все. Но он и слушать не стал: «А, ты не помощник в этом вопросе. Ладно, надо торопиться ее встретить. Я поехал. Пожелай мне ни пуха, ни пера!». Она проводила его до машины, и он уехал.

Прошел день, пришел вечер, потом выкатилась луна. А его не было. Не приехал он и на другой день. Отчаяние заскреблось в ее маленькой душе, отчаяние сквозило во всем, в шелесте последних листьев, в скрипе калитки, в шорохах ветра. И она заплакала, заплакала всей душой. Как умеют плакать дети-груднички, и животные. Вечером на ее стон пришла соседка: «Что, загулял твой хозяин? Приедет, мы ему вставим по первое число». Накормила ее, и ушла. А кошка снова ждала. А он не приезжал.

На другой день пришла почтальон. Кошка бросилась на звук шагов, но поняла что это не он, стала сбивчиво объяснять, что его нет, что она одна и ей несказанно грустно. Но почтальону было некогда, и она не стала разбираться в этой драме. Бросила газету в ящик, и быстро ушла. От тоски она подружилась с ветром, он приносил ей палые желтые листья. Они играли, потом ей это надоедало, и ветер один убегал в сад.

На пятый день ожидания, днем, уже ближе к вечеру, пришла Ира. От нее пахло валерьянкой, водой и солью. Она села на узкую скамеечку и долго смотрела на опустелый сад. Смотрела долго, не шевелясь. Прибежал ветер, предлагая поиграть новому человеку. Но Ира сидела неподвижно, не обращая внимания ни на трущуюся об ее ноги Дашу, ни на порывы ветра. Как ни странно приход пусть даже Иры, принес Даше надежду на то, что скоро все это забудется, изгладится в ее маленькой памяти. Но всему суждено было идти не так.

Ирина аккуратно посадила кошку в большой пластиковый ящик, закрыла дверку и пошла на остановку. Дорогу Даша запомнила плохо, она легла на пластиковое дно, прикрыла глаза, опустив уши, имея только одно желание, стать плоской как камбала, максимально слиться с полом клетки. Но кое-что она запомнила. Тряску в большой холодной машине, непривычный запах дешевых сигарет, музыку шансон, звон мелких монет, руку незнакомой женщины, которая говорила, что не надо боятся и что скоро кошечка приедет домой.

После маленького сада, теплой крыши, всего такого знакомого, поездка эта показалась ей адом. В довершение всех этих испытаний, они вошли в тусклый подъезд, и стали подниматься по широкой лестнице, и с каждым пролетом, запах холодной земли, становился все боле слабым, заменяясь на запах бесчувственного бетона, давно разлитого пива, жженой серы, и замена эта, ввергла ее в пучины отчаяния и страха. Горло пересохло, и все, что она могла, - это тихо прерывисто мявкать.

Под шорох ключей, переезд для Даши закончился. Яркий электрический свет, запах лака и дерева, пластика, чистоты, привели ее в чувство. Клетка открылась, Даша осторожно вышла и, прижимаясь к полу, осмотрелась. Быстро обошла всю квартиру, и уже к вечеру знала все о своем новом жилье. На кухне маленький круглый стол, плита, много невкусных цветков в горшках, в зале огромный телевизор, мягкая софа, дающая мягкий неясный свет, узкий подоконник. Все, что видела кошка, было маленьким, аккуратным, и чистым. Нигде не валялись вещи, не было паутинок, пыли. Но странное дело, эта чистота лишь усиливала тоску по ее дому, хозяину, саду. Но надо было жить и она жила.

Выпал и лег снег.

Утром они просыпались одновременно, кошка потягивалась, зевала, демонстрировала Ирине острые треугольнички зубов, и они вдвоем шли на кухню. Ирина готовила завтрак, а кошка запрыгивала на стул, и в приятной полудреме смотрела на синие лапы огня, на рисунок линолеума, на хлопочущую у плиты Ирину. Потом Ирина уходила на работу и Даша оставалась одна. Она ходила по глухой квартире, смотрела в зеркало, спала, и скучала. Скучала по своему саду, огромному миру, другу ветру, и скучала о нем. О хозяине. Очень. Ближе к вечеру она запрыгивала на узкий неудобный подоконник и смотрела на дно серого стакана. Иногда к ней прилетал ее друг ветер. Он рассказывал ей о том, что на крышу дома упала огромная сухая ветка, что снега выпало очень много, по окна, что недруга петуха убили, и долго ветер трепал его перья. И ему скучно без Даши. Но эта похожесть дней изводила маленькую душу кошки, приносила ей огромное туманное горе. Она стала плохо есть, не играла с кусочком коралла, просто сидела, когда было невмоготу, немножко ела. И грустила. Грустила и Ирина.

А когда пришла весна, и солнце даже сквозь окно принесло тепло, Ирина вымыла пол, протерла окна, пустив в дом запах обновления, куда-то уехала. Даша уснула. И снился ей ветер, что принес весну. Ее разбудил шорох ключей и разговор. Она выскочила в прихожую и увидела их. Счастливую Дашу, и его. Исхудавшего, пахнущего чистотой и болью, с ногой, вывоженной в чем-то белом, хозяином.

Он неловко присел, взял под передние лапы счастливую Дашку, оберегая ногу встал, и смотря в глаза ей сказал: «Никогда не торопись, умная ты кошка. Никогда. Вот так! Нам с тобой еще дом приводить в порядок, ведь туда приходит хозяйка. И все у нас будет хорошо, Даша. Все будет хорошо!». И так все и было.