Диалог с Сиамским Котом

Сяма, фото © Cone, г. Минск, Беларусь
Клуб Тайских Кошек

Рискну  на  суд  представить  диалог 
С  моим  большим  и  давним  другом,
Не  отдаваясь  переводчика  услугам,
Я  напрямик  понять  всё  смог.
Он  –  тоже.  Перепрыгнувши  порог,
Всё  разумел,  водя  лохматым  ухом. 

Не  знаю,  отчего  он  снизошёл
До  разговора.  Возраст  подпирает?
Но  кот  здоров  и  бодр,  не  умирает,
И  мех  лоснится,  словно  чистый  шёлк.
И  мы  сидим,  ища  друг  в  друге  толк,
Я  закурил…,  он  лапой  морду  вытирает. 

Кот:
«Хозяин,  слушай,  ты  уж  сколько  лет
Пытаешься  залезть  ко  мне  под  шкуру,
Не  знаю  –  от  ума,  иль  больше  сдуру,
Всё  тешишься  во  мне  найти  ответ  –
Как  мрак  покинуть,  выходя  на  свет?
Так  слушай  же.  Попробую  стать  гуру. 

Ты  ж  понимаешь  кое-что  в  Природе,
И  знаешь,  что  она  сама  –  есть  Бог,
Её  гармония  –  есть  основной  урок,
Совсем  заброшенный  в  твоём  людском  народе,
Вот  в  мыслях  и  поступках  –  чистых  вроде,
Большой  иль  маленький,  но  всё-таки  порок. 

Ты  думаешь,  что  я  про  удобренья,
Про  вырубку  лесов  и  иссушенье  рек?
О  нет!  Ваш  главный  внеприродный  грех  – 
Стяжать  сверх  нужного  –  вот  это  удушенье,
За  власть  и  деньги,  погребая  детский  смех
Кладёте  всё  –  и  силы  и  терпенье.» 

Я:
«Ну-ну,  попридержи  порыв,  мудрец  лохматый,
Тебя  я  тоже  видел  в  драке  не  однажды,
Ты  без  корысти  был  такой  отважный?
Из  соплеменника  рвал  клочья,  будто  вату,
И  празднуя,  вылизываясь  важно,
На  раны  свежие  наклеивал  заплату? 

Не  за  кусок  сражался,  ты  всегда  был  сыт,
И  кошку  не  делили  вы,  бросаясь  в  битву,
Когтями  страшными,  похожими  на  бритву,
Друг  друга  рвали;  ты  был  кровью  мыт
Я  над  тобой  читал  кошачую  молитву.
За  что,  скажи,  ты  честь  терял  и  стыд?»

Кот:
«Прощаю  твою  глупость,  человече,
Не  за  еду,  конечно,  не  за  тёплый  кров,
А  лишь  за  то,  что  я  из  твоих  снов
На  свет  родился.  Здесь  ответить  нечем.
Но  ты  опять  не  уяснил  себе  основ  – 
Ведь  я  из  драк  ушёл  не  изувечен!

Для  нас  Природа  щедро  постаралась  – 
Претензий  нет.  Но  в  жизни  утвердиться,
Кусок  свой  получить  и  к  кошке  приложиться
Что  бы  своё  НЕОБХОДИМОЕ  досталось,
Нам  нужно  в  ратном  деле  потрудиться,
Что  бы  потом  тепло  и  сытно  спалось. 

И  ты  не  станешь,  право,  отрицать,
Что  одного  мы  не  терзаем  грубой  кучей,
Да,  слабый  –  вон,  такой  тяжёлый  случай,
Не  надо  нас  за  это  порицать,
И  кошку  только  сильные  получат,
Зато  котят  вам  любо  созерцать.»

Я:
«Ну,  хорошо,  мой  Кот,  а  чем  мы  хуже?
Иль  лучше  –  то  же  самое  у  нас,
Ножом,  дубиной,  из  баллона  газ, 
Мы  тоже  лезем  в  бой  из-за  подружек,
И  лезем  так,  что  гной  течёт  из  глаз
Под  звук  победно  брякающих  кружек. 

Всё  так  же  –  верх!  Успех  любой  ценой,
Включая  и  звериную  жестокость,
И  подключая  хитрость  или  кротость,
Не  брезгуя  детьми  или  женой,
Используя  чужую  косоокость.
Всё  так  же.  Возражай,  учитель  мой.» 

Кот:
«Ну,  что  ж,  кормилец.  Прав  и  нечем  крыть?
Ты  упустил  из  виду  основное,
Во-первых,  зверства  опусти  в  покое,
Мы  убиваем  только  что  бы  жить,
У  нас  такое  правило  простое.
У  вас  же  норма  просто  так  убить. 

Вы  путаете  нужное  с  излишним,
Вы  перепутали  добычу  с  барышом,
И  в  мир  входя  кричащим  малышом,
Уже  мечтаете  умишком  своим  нижним,
О  всех  благах.  Но  всё  же  нагишом
Уходите.  Всё  оставляя  ближним.» 

Я:
«Вот  здесь  ты  и  попался,  проповедник,
Иные  свойства  Бог  в  нас  заложил,
Мы  из  последних  тянемся  из  жил,
Что  бы  создать  свой  личный  заповедник,
Что  бы  один  и  царствовал  и  жил,
Для  этого  на  всё  приклеен  ценник. 

Тянуться  вверх  –  присущее  нам  свойство,
Без  прав  и  правил,  здесь  не  возразишь,
И  никого  из  нас  не  заразишь
Сменить  на  волю  наше  беспокойство.
У  нас  ведь  так  –  чуток  притормозишь
И  –  на  обочину.  И…  не  в  цене  геройство.» 

Кот:
«Вот  и  ответ  тебе  на  все  вопросы,
Что  так  терзали  по  ночам  тебя,
Не  надо  жить,  друг  друга  теребя,
Не  создавай  себе  проблем  торосы,
Что  бы  потом  оплакивать,  скорбя,
Ненужные  вонючие  отбросы. 

И  не  терзай  себя  за  волосёнки,
Не  все  из  вас  прогнили  до  дерьма,
И  любят  же  ещё  и  задарма?
Не  все  мозги  заплыли  жирной  плёнкой,
Да,  в  час,  когда  я  буду  умирать,
Ты…  покажи  мне  нового  котёнка….»

Продолжение Диалога с Сиамским Котом

Наш  диалог  с  моим  лохматым  гуру
Не  прерывается  уже  вот  сколько  лет,
(Хотя  на  сто  вопросов  у  него  один  ответ,
Он  никогда  не  был  подобен  балагуру),
Но  мы  упорно  каждый  свой  велосипед
Изобретаем.  Или  делим  чью-то  шкуру. 

Ни  слова  не  роняя,  взглядом  я  елозил
По  телу,  что  сопит,  прикрывши  морду  лапой,
Он  с  возрастом  дошёл  до  вздохов  и  до  храпа.
Как  человек  почти.  Ну,  эко  я  сморозил…
Мне  до  него  ещё…  И  нет  такого  трапа,
Что  б  влезть  к  нему  и  дружно  буркнуть  «Прозит». 

Я:   
«Я  б  не  тревожил  тебя  быта  пустяками,
Тебе  нет  дела  до  цены  на  колбасу,
Есть  мысли,  что  как  глыбу  я  несу,
Им  несть  числа  в  любом  учёном  храме,
Но  –  без  ответов  чаще.  И  под  хвост  ко  псу
Написанное  всё  великими  мужами. 

Вопрос  такой  –  с  какого  наважденья
Природа,  Богом  умудрённая,  решила
Сознанья  ценность  в  нас  вложить?  Ошиблась?
Ценой  ошибки  будет  пораженье,
Уже  планета  в  страхе  затаилась,
И  мы  погибнем  все?  Развей  мои  сомненья. 

Мы,  человечество,  пошарив  по  верхушкам,
В  поспешной  глупости  слепили  аксиому,
Что  мы  –  вершина  жизни.  Смех,  ей-богу,
Прикладывая  головы  к  подушкам,
И  возле  столбика  не  задираем  ногу.
И  этим  заслужили  разума  игрушку? 

Кот:
«Ну,  ты,  кормилец,  трезвый,  но  даёшь, 
Такое  в  голову  придёт  от  сильной  боли.
Не  знаю,  выругать  тебя  иль  хохотать  до  колик,
Но  мне  уже  передаётся  твоя  дрожь,
От  страха  за  раздел  грядущей  доли,
Будь  терпелив.  А  то  всё  вынь  да  и  положь. 

Сначала  снимем  кандалы  твоих  иллюзий
О  том,  что  вы  –  продукт  потуг  природных,
Рождённый  в  битвах  обезьян  голодных.
И  вас  отбор  обременил  сознанья  грузом
Лишь  за  наличие  конечностей  свободных?
Не  слишком  ли  громоздкая  обуза? 

Ты  сам  на  Дарвина  с  дубиной  сучковатой
Бросаешься.  Идеи  эволюций  несуразны,
Хотя  ступени  вверх  полны  соблазнов,
Но  надо  голову  иметь  набитой  ватой,
Что  б  принимать  на  веру  все  маразмы
Которыми  все  умники  богаты.»

Я:
«Но  как  же  так,  никто  уже  не  спорит
С  тем,  что  мы  все  от  общего  истока,
Аллаха,  Заратустры  или  от  Пророка,
Но  есть  ведь  в  жизни  фавориты  и  изгои,
Кто  выжил,  кто  погиб  ещё  до  срока,
И  украшает  лишь  музейные  покои. 

Мы  все  –  живое  вещество  Вселенной
В  цепи  единой  –  генетическая  нить,
Она  была  и  есть,  её  нельзя  пропить,
И  значит  человечек  плотью  бренной
Назначен  дальше  разумом  светить
Уже  как  безнадёжно  Совершенный?

Выходит  так  из  всей  цепи  событий,
Что  мы  –  избранники  божественных  идей?
И  высшее  предназначение  людей  –
Вытаскивать  наружу  из  укрытий,
Быть  для  Природы  сонмом  фонарей,
И,  познавая,  созидать,  в  поту  и  прыти?»

Кот:
«Не  обольщайся,  вы  –  продукт  эксперимента,
Таких  уж  было  сколько  –  не  сочтёшь,
И  то,  что  ты  пока  ещё  живёшь  – 
Кристаллизация  кратчайшего  момента,
А  вот  насколько  далеко  ещё  шагнёшь  – 
Зависит  от  того,  оплатится  ли  рента. 

Как  все  неверные  Природой  будешь  бит.
Ну  что  с  того  –  что  разум  ТЕБЕ  даден,
Он  честно  взят  и  вовсе  не  украден,
Но  напрокат,  и  слишком  много  спит.
Твой  организм  был  под  него  и  складен,
Смешным  бы  был  с  мозгами  трилобит! 

И  твёрдой  почвы  нет  твоим  тревогам,
Жизнь  может  в  разуме  другом  существовать,
Вы  ж  научились  созидая  разрушать,
А  жизнь  идёт  в  своём  порядке  строгом,
И  может  станет  ваше  чучело  стращать
Потомков  в  будущем  не  менее  суровом?

ІІІ часть диалога с Сиамским Котом

Огромный  шмат  прекраснейшей  земли,
Что  по  периметру  небрежно  огорожен,
И  охраняется  сортира  общего  не  строже,
И  то  не  от  чужих,  а  от  своих,
Но  он  у  нас  один.  Он  нам  дороже
Бразильских  пляжей  и  туземных  поварих. 

Но  нет  покоя  со  времён  древнеславянских
Нам  друг  от  друга.  И,  наверно,  неспроста,
Мы  вечно  делим  лОскут    грубого  холста,
Дерёмся  за  объедки  со  столов  дворянских.
Придётся  снова  разбудить  кота,
Пусть  путь  укажет  в  дебрях  этих  брянских. 

Кот  (не  просыпаясь):
«Опять!  Ну  не  дождусь  я  от  тебя  покоя! 
Неймётся?  Снова  сложные  системы:
«Кто  виноват?»,  «Что  делать?»  –  две  проблемы,
Добавь  дороги,  дураков,  запои,
Порабощенье  предыдущих  поколений,
И  почему  в  родном  дому  изгои? 

Ты  знаешь,  я  не  буду  изгаляться
И  танцевать,  фиглярствуя,  фокстрот,
Мне  больно  видеть,  как  идут  на  эшафот
Твои  собратья.  Так  давай  же  разбираться
Чем  вызван  ваш  дурной  круговорот
И  страсть  с  тенями  собственными  драться.»

Я:
«Ну  вот,  дождался  наконец  великой  чести,
Кот  снизошел  до  равноправия.  Мерси.
Давай,  выкладывай,  и  Бог  тебя  спаси,
Лукавить  и  хвостом  мотать  из  лести,
Я  вовсе  не  из  праздности  спросил  – 
Поодиночке  будем  гибнуть,  или  вместе? 
 
Скажи,  чем  объяснить  такой  фенОмен  – 
Что  индивид,  незлобный  от  корней,
То  делится  рубахою  своей,
То  ни  за  грош  товарища  угробит?
Покормит  щедрою  рукою  голубей,
А  после  этой  же  рукою  рану  сОлит? 

Кот:
«Когда  б  я  знал  ответы…  Нету  их!
Они  отсутствуют,  как  в  океане  броды,
Попробую  подкинуть  взгляд  природы  – 
Опоссумов,  дельфинов,  комарих
На  то,  чем  сокращаете  вы  годы
Свои…  И  неродившихся  своих. 

Во-первых,  пьянство  ваше  не  первично, 
Оно  есть  следствие,  не  в  нём  причина  бед,
Вы  повторяете  оставленный  вам  след
Как  колею,  –  бездумно,  апатично.
Попытки  к  шагу  в  сторону  в  вас  нет,
И  в  пьяной  полумгле  вам  жить  привычно. 

Ещё  большие  трудности  пред  вами
Встают  при  выборе  дальнейшего  пути,
Вы  топчетесь,  вместо  того,  чтобы  идти,
И  все  хотите  быть  большими  вожаками.
И  ищете  не  для  того,  что  бы  найти,
Впустую  воздух  молотя  руками.» 

Я:
«Ну  как  же  так,  ведь  и  в  звериных  стаях
Присутствует  верховный  иерарх. 
Он  безраздельно  правит,  как  монарх,
Жестоко  непокорных  убивая,
И  подчинённых  держит  только  страх!
Ты  проясни.  Тебя  не  постигаю.»

Кот:
«Эх,  уже  небо  чёрное  зарделось…
И  скоро  утро.  Слушай,  не  сердись,
У  нас  на  трон  не  приглашают,  мол  –  садись!
Его  займёшь,  являя  ум  и  смелость,
Нарушишь  волю  стаи  –  сразу  –  брысь!
У  вас  же  вечно  верховодит  серость.»

Я:
«Да,  это  верно.  Больно  ты  ужалил,
Откуда  выползают  эти,  да  и  как?
Наверно  потому,  что  в  нас  самих  бардак,
Ну  а  достойный  зубы  не  оскалил,
И  вот  над  нами  вор  или  дурак,
И  запах  мерзкий,  будто  кто  нагадил.»

Кот:
«Ещё  беспечность  ваша,  страсть  к  халяве,
И  наплевательство  на  собственных  детей,
Костёр  устроивших  из  собственных  затей,
Вот  если  б  мы  своих  бросали  так  в  канаве,
Не  закрепивши  основных  идей?
Давно  б  настал  конец  кошачьей  славе. 

Не  знаю,  что  ещё.  А,  вот  –  законы.
Их  вами  рождено  великое  число,
Но  ведь  в  престиж  попало  ремесло
Проигнорировав  законные  препоны,
Не  замечая  в  мантиях  ослов,
Жить  на  свободе  по  законам  зоны. 
Такое  возникает  в  населеньях
В  запоях,  при  гипнозе  и  коварстве,
Когда  в  одном  отдельном  государстве
Лишь  в  постный  день  при  солнечном  затменье,
И  долгом  по  инстанциям  мытарстве
Включаются  законы  тяготенья.

Совет:  объединить  мятущиеся  души,
Славян,  хотя  бы  тех,  кто  трезвый,
Не  выяснять  –  кто  в  беге  самый  резвый,
Не  околачивать  известные  вам  груши,
И  хоть  друг  друга  перестаньте  резать,
И  меньше  говорить,  а  больше  слушать!»

Я:
«Спасибо,  друг  мой,  за  отсутствие  морали, 
Понятно,  ждать  снаружи  интервенций
Не  стоит,  коли  сами  иждивенцы,
И  молча  ждать,  совет  что  б  нам  подали.
Не  подадут.  Ни  эскимосы  и  ни  немцы.
Да  и  твоим,  кот,  внемлем  ли?  ЕДВА  ЛИ.

Завершение диалога с Сиамским Котом

«Из  чего  состоит  кот?
Из  одиночества,  умывания,  наблюдения,  поисков  солнышка,  рыбы  и  блох» 
(М.  Жванецкий  «Из  чего  состоит  писатель?»)

Глубокий  сон  предутренний  разрушив,
Бессвязно  что-то  по-кошачьи  бормоча,
(Он  в  маске  чёрной  так  похож  на  палача!),
Меня  заставил  растопырить  уши,
И  попросил  не  материться  сгоряча.
«–  Слезай  с  кровати.  Хватит  бить  баклуши.»

Я  уж  собрался  сунуть  ему  фигу,
К  дискуссии  ночной  не  ощущая  рвенья,
Но  всё  ж  пошёл,  как  муха  на  варенье,
Почуяв  шкурой  новую  интригу,
Иль  старых  разговоров  завершенье.
Ну…  и  в  надежде  кончить  эту  книгу. 

Я:
«Дружище,  ты  ж  всегда  был  деликатен,
Как  лорд  английский,  сроду  не  будил,
И  ночью  кошку  разве  что  просил.
Выкладывай.  И  не  сиди  во  мраке. 
Что  носом  водишь?  Да,  я  закурил,
Не  на  приёме,  чай!  И  даже  не  во  фраке.»

Кот:
«Какие  фраки,  слушай,  не  смеши,
Для  полусонного  неплохо  нАчал  ты,
Так  вот,  скажи  по  чести,  без  туфты,
В  чём  твоя  вера,  что  тебя  страшит?
За  что  терзает  совесть,  в  чём  мечты?
Давай,  как  на  духу.  И  ложью  не  греши!»

Я:
«Тебе  солгать,  что  Богу,  –  нету  пользы,
Скажу,  как  есть.  И  обойдусь  без  клятвы,
Побеги  моей  веры  не  измяты,
Хотя  хлебнул  неправд  большие  дозы,
Я  не  хожу  туда,  где  голосят  кастраты,
Что  б  на  коленях  пред  иконами  поползать.

Там  «всё  не  так!».  Поэт  покинул  этот  берег,
Там  нет  уже  ни  веры,  ни  души,
Там  суетятся  в  рясах  торгаши,
И  вместо  ладана  витает  запах  денег,
Там  горе  превращают  в  барыши.
А  в  Бога  и  без  церкви  можно  верить.

Знак  равенства  поставил  после  Бога,
А  после  я  Природу  поместил,
Накажет  он  меня,  или  уже  простил,
Но  этой  веры  я  придерживаюсь  строго.
И  не  затем  её  я  упростил,
Чтоб  сэкономить  подаянье  у  порога.»

Кот:
«Я  знаю,  затерялся  ты  в  друиде,
И  с  паствою  не  очень  крепко  дружишь,
А  не  боишься,  что  когда-то  обнаружишь,
Что  одинок?  И  волю  дашь  обиде,
Она  придавит.  Вот  уже  ты  служишь
Богам  не  кельтским,  а  одной  лишь  Немезиде?»

Я:
«Ну,  нет!  До  мести  я  не  опущусь,
И  для  обиды  места  не  отмерю!
Ведь  я  в  тебя  ещё,  котище,  верю,
Ещё  и  в  то,  что  обязательно  проснусь
В  объятьях  милой,  не  на  коврике  под  дверью.
…  и  после  смерти  к  звёздам  прикоснусь. 

Теперь  о  том,  что  в  страх  меня  вгоняет, 
Есть  и  такое.  Признаюсь,  как  обещал,
Боюсь  не  смерти  белого  плаща,
И  не  войны,  которой  Мир  воняет.
В  поту  холодном,  в  дрожи,  трепеща,
Боюсь  детей  жить  дольше.  Здорово  пугает. 

Ещё  боюсь  остаться  нелюбимым,
Пожалуй,  этот  груз  не  по  плечу.
Ещё  страшусь,  что  никогда  не  полечу,
В  тот  край,  где  сбросив  груз  невыносимый,
Друг  другу  рады  (очень  этого  хочу),
В  обнимке  –  лама,  дервиш,  пилигримы.   

Ещё  панически  боюсь  большой  эстрады,
Грядущего  безмозглия  без  книг,
Что  в  забытье  уйдут  Шекспир,  Есенин,  Григ,
И  будут  властвовать  донцовы  и  биланы.
Хотя  есть  Вера,  что  пройдёт  их  звёздный  миг,
И  НАШИ  дети  их  посадят  за  ограду.»

Кот:
«Да,  страхов  твоих  перечень  объёмный,
И  в  душу  лезть  сейчас  к  тебе  не  гоже,
Скажи,  а  есть  ли  то,  что  гложет,
Что  истязает  в  мыслях  потаённых,
Да  так,  что  водка  и  лекарство  не  поможет?
Ну,  что  надулся,  как  отвергнутый  влюблённый?»

Я:
«Конечно  есть!  Похож  я  на  святого?
Но  уж  прости,  мне  исповедаться  невмочь,
С  таким  трудом  прогнал  я  это  прочь,
Предательство  и  трусость  очень  строго
Меня  карают.  Я  пытаюсь  истолочь
Воспоминанья  эти.  И  жду  помощи  у  Бога.»

Кот:
«Охотно  верю.  Запиши  же  на  манжете
Наш  разговор.  И  постарайся  дальше  жить,
Не  бойся,  не  порвётся  жизни  нить.
Не  на  одной,  так  на  другой  планете,
Вслед  за  рожденьем  будут  хоронить.
Да,  просьба  есть.  Не  трогай  дряхлые  сюжеты.»

Ну,  вот  и  всё.  Расставлены  все  точки,
Рассвет  уже.  И  мысли  взвешены  в  дыму, 
Я  в  этом  месиве,  как  в  киселе  плыву:
Кот  ясно  дал  понять,  что  я  рождён  в  сорочке,
И  в  неоплаченном  пожизненном  долгу
Пред  теми,  кто  снял  плена  оболочку.